— Вы умеете?

— Увы, нет. У меня были секретари. К тому же таких раритетов я и не припомню уже. Министерство давно перешло на машинки последней модели. Артефакторы специально изобрели печатное устройство, работающее на магических кристаллах: «ЗНАК-4». Не слышали о таком?

— Слышала. — Еще бы она не слышала, да она видит это чудо во сне практически каждый день!

— Вы зря так недоверчиво. Их хвалили. И усилия прикладывать не надо, когда печатаешь. И исправить ошибку можно. Там как-то хитро сделано — на панели можно увидеть, что получилось, до того, как текст проявится на бумаге.

Агата грустно улыбнулась. Покупка-мечта, на которую не было денег. Стоила, кстати, такая машинка в половину мобиля не самой старой модели.

— Надо было в Лаутгарде купить, — пробормотал барон, вспомнив, как Агата покупала там гранатовый сок.

— Эрик, — нахмурилась Агата, — вы опять ставите меня в неловкое положение. Мы это уже обсуждали, кажется.

Барон фон Гиндельберг опомнился. И замолчал. Не то чтобы он собирался позволить Агате и дальше убивать пальцы об этого монстра. Но спорить с дамой — зачем? Он просто распорядится, и машинку доставят.

Однако напоминание о том, что он не имеет никакого официального права на заботу об этой женщине, неприятно его резануло. Любая забота со стороны будет выглядеть не более чем покровительство, бросающее тень на репутацию госпожи фон Лингер.

Говорила ли она тогда о разводе серьезно? Или так, сгоряча, в обиде? Может статься, вернется Людвиг, выставят его сумасшедшую мамашу — и все образуется?

— Я категорически против того, чтобы мы с вами ехали в город, — вспомнил он наконец, зачем пришел.

— Да я и сама не хочу, — призналась Агата, воюя со следующим листом.

Эрик подошел, отстранил женщину. Подумал. И следующий лист встал в каретку. Сразу, без капризов. Как по волшебству.

— Хочу просто писать книгу, — призналась Агата, как будто в этом было что-то преступное.

— Я попрошу следователя Майнца захватить документы. Вы все подпишете в поместье. Если вам, конечно, так уж необходимо освободить несчастного Ульриха.

Агата посмотрела на господина барона. И поняла, что он такой поворот весьма и весьма не одобряет.

— Фрау Берта обещала покрыть убытки.

— Вы думаете, Ульрих фон Лингер на этом остановится?

— Не знаю. Но пусть с этим разбирается Людвиг.

— Да поймите же, Агата! Вы сами поощряете…

Стук в дверь перебил пламенную речь Эрика.

— Да! — ответили они хором.

— Я… — Конрад был явно напуган их совместной раздражительно-недовольной реакцией. — Простите… Не вовремя, да?

— Ты встал зачем? — Агата поспешила к мальчику, усадила на диван. — Что-то случилось?

Конрад помолчал. Потом зажмурился и выпалил:

— Я хочу сознаться!

— В чем? — Эрик и Агата снова произнесли это хором.

На этот раз они это наконец заметили и теперь с удивлением смотрели друг на друга. Но недолго, потому что то, что произнес Лингер-младший, заставило забыть обо всем:

— Госпожа Агата. Это я. Я отравил вас!

— Конрад…

Писательница, прижимая ладони к щекам, во все глаза смотрела на побледневшего юношу.

— Простите. — В ярко-голубых глазах стояли слезы. — Простите меня… Вы были… так добры ко мне, а я…

Агата села рядом с Конрадом на диван. Она смотрела на заплаканного мальчика и не могла во все это поверить.

Какие красивые у него глаза — синие, яркие… Надо же. У Виллы глаза — чайного цвета, такие же, как у Берты и Людвига. Только Ульрих был зеленоглазый. А тут… лазурь! Ей вдруг пришло в голову, что мальчик совсем не похож на Лингеров. Может быть, именно поэтому она никогда не воспринимала Конрада как нечто к ним относящееся. Ей приятно было о нем заботиться. Она… действительно его искренне любила. Тем более что своих детей пока не было. Так за что же…

Бывший канцлер молчал. Смотрел на все это… И молчал. Его нервная система, похоже, попросту дала сбой в окружении этого сумасшедшего семейства. Впервые за свои сорок лет жизни, а за это время каких только ситуаций не было, он не знал, как реагировать…

Барон фон Гиндельберг смотрел на женщину и восемнадцатилетнего мальчишку, что рыдали в обнимку, и ждал, пока к нему вернется самообладание.

— Так… — проговорил он, наконец. — Конрад!

Кто бы его еще слышал!

— Агата!

— Мне так стыдно! Я не хотел… — всхлипывал мальчишка.

— Довольно! — рявкнул Эрик, на мгновение вновь став канцлером Отторна. От его голоса, бывало, и у боевых генералов сердечные приступы случались, а тут…

Агата посмотрела на него с осуждением, что еще больше разозлило барона. Ну конечно, бедный мальчик, ему «стыдно»! Давайте жалеть бедняжку.

— Агата, сядьте, пожалуйста, за свой стол!

Получилось резче, чем он планировал. Конечно, лучше было бы вовсе выставить госпожу фон Лингер за дверь на время допроса. Но добровольно она не пойдет. Поэтому…

Хорошо бы просто вызвать следователя Майнца — и пусть тот разбирается с этим отравителем! Химик… Юный гений! Практически «Черную мантию» создал, блестящее будущее обеспечено! И вот зачем было этому мальчишке… Зачем?

— Зачем? — проговорил он вслух.

Барон взял стул и уселся на него верхом. Неприлично в присутствии дамы, но во время допроса подавляет задержанного. Особенно если смотреть в глаза. Но вместо глаз он видел перед собой только вздрагивающую вихрастую макушку, которую — вот парадокс — хотелось погладить.

— Я не хотел, — выдавил из себя Конрад.

— Допустим. Как тогда это получилось?

— Случайно.

Барон вздохнул, пытаясь успокоиться. И проговорил:

— Рассказывай. Подробно. По порядку. Это очень важно, Конрад. Мне нужна каждая мелочь, каждая деталь. Понял?

Мальчишка вздрогнул, поднял голову. И тут вмешалась Агата:

— Погоди! Тебя же в поместье не было!

Эрик посмотрел на нее недовольно. Мальчишка — обреченно. Но подсказкой, как можно выпутаться, не воспользовался и тихо проговорил:

— Я случайно.

— Как можно «случайно» добавить в чай смертельный яд? — Эрик зло выговаривал каждое слово.

— Что вы! Я этого не делал!

— Значит так. Ты рассказываешь мне все по порядку. Госпожа Агата молчит! Или я запру тебя в подвале до приезда следователя Майнца! И запрещу госпоже Агате тебя навещать!

— Эрик! — возмутилась было Агата, но, споткнувшись о взгляд канцлера, кивнула: — Хорошо. Я буду молчать.