Шон не возражал — он пребывал в подходящем для вечеринки настроении. Он познакомился с какой — то девушкой из Нью — Йорка, которая два месяца работала в его журнале. Это была типичная управленка — высокая блондинка с большой грудью. Короче говоря, кошмар для большей части женщин. Несмотря на его клятву не заводит романов с коллегами по работе, он, кажется, был сражен наповал и под любым предлогом приглашал ее погулять. Вечеринка Тома идеально подходила для этого.

Я готовилась. В дверь позвонили. Я помчалась по лестнице, проклиная курьера с пиццей. На пороге стоял Шон. Рано.

— Ты пришел рано, — сказала я, вытирая полотенцем волосы.

— Да, — согласился он. — У меня была поздняя встреча в городе.

— Как она прошла? — спросила я, одновременно мчась вверх по лестнице, не дожидаясь ответа.

Шон чувствовал себя как дома. Привезли пиццу, и он расплатился с курьером. Я спустилась вниз через пятнадцать минут и застала только половину пиццы. Он оторвал голову от почти пустой коробки.

— Я был голоден, — объяснил он.

Я присела и принялась доедать остатки.

— Так как прошла встреча? — снова спросила я, на этот раз все-таки желая услышать ответ.

— Хорошо. — Но его голос прозвучал безрадостно.

— Что случилось? — встревожилась я.

— Ничего, — ответил он.

Я начала раздражаться. Я знала, что Шону нужно было поговорить со мной. Я всегда чувствовала, если он что — то утаивал от меня.

— Ну? — сказала я.

— Ну, — повторил он.

«Боже, будто я разговариваю с мамой».

Я бросила на него злорадньий взгляд.

— Хорошо, — сдался он, — мой начальник вызвал меня в свой офис и спросил, не желаю ли я получить повышение. Я обрадовалась.

— О боже! Это восхитительно. Поздравляю. Что за работа?

Шон и не думал улыбаться.

— Редактор, — с несчастным видом произнес он.

— Ух ты, заботливо сказала я. — Великолепно.

— Да, — согласился он. — Дело в том, что речь идет о должности редактора нового журнала похожей тематики. Мне придется постоянно жить в Лондоне.

Я перестала улыбаться.

— Лондон, — повторила я.

— Да, — сказал он, глядя в пол.

— Лондон, Англия? — Слова вырвались сами.

— Нет, Лондон, Испания. — Он почти смеялся.

— Ух ты. — Затем я повторила слово «Лондон», потому что мне трудно было понять его смысл. К горлу подступил ком. «О боже, я сейчас заплачу». Чтобы занять себя хоть чем — то, я взяла коробку от пиццы и положила ее в мусорное ведро, а затем отвернулась к кофеварке. Он молчал. — Здорово, — повторила я. — Ты так считаешь? — Тихо прозвучал его голос.

— Какие деньги предлагают? — спросила я, оттягивая момент ответа.

«А что я должна была сказать? Не уезжай?»

— Хорошие деньги, — вяло произнес он.

Шон любил Дублин. В отличие от нас всех он никогда не жаловался на грязь или опаздывающий автобус. Он жил в Дублине Джойса (Джойс, Джеймс (1882–1941) — ирландский писатель одна из знаковых фигур мировой литературы ХХ века). Он знал и любил этот древний город, старый и новый, его традиции, жителей и конечно же старомодные развлечения. Его даже радовало находиться на стоянке такси на Дам — стрит. Он вертелся по сторонам, созерцая великолепие Центрального банка и колледжа Тринити, два бетонных произведения искусства, в стенах которых ему довелось провести некоторое время.

— Именно там Стокеру и пришла идея «Дракулы», — сказал он мне однажды.

Я вспомнила, как смеялась над ним одной холодной ночью, когда он показывал мне Центральный банк во всей его красе.

— Ты видишь, как эти здания вдохновляли его, ведь так? — спросил он, видя нечто такое, чего не могла разглядеть я.

Шон будет скучать по Дублину, а я буду скучать по нему. Я не хотела поворачиваться к нему, потому что в моих глазах стояли слезы.

— Это хорошая возможность, — сказал он нам обоим. Я засунула голову в холодильник, делая вид, будто не могу достать молоко.

«Не плачь, будь другом. Тебя это не касается».

Я повернулась, держа в руке молоко.

— Отличные новости. Ты должен очень гордиться. Я действительно рада за тебя. — Для пущей убедительности я улыбнулась.

Шон опустил голову.

— Здорово, — повторил он.

Я попыталась изобразить на лице радость.

— Так когда ты уезжаешь? — спросила я, страшась ответа.

— В конце января.

— Так скоро? — выдавила я.

— Так скоро, — согласился он.

Мое сердце ёкнуло, а губы расплылись в широкой улыбке.

— Здорово, — повторила я заезженное слово.

Он хотел уйти и вызвал такси. Я притворилась, будто ищу помаду, и присела на кровать. Мне хотелось залаять. Голова стала тяжелой, и мне пришлось сдавить ее руками.

— Блин, — сказала я в стену. «Что я могу поделать? Я не могу просить его остаться. Это эгоистично. Я не могу сказать ему, что терять его для меня невыносимо, ведь я не его девушка. Мы просто друзья».

Я уже скучала по нему, и мне стало дурно, однако нужно было идти на вечеринку. Я снова накрасила губы. Такси приехало, и мы отправились в путь. Мы приехали в начале десятого. Праздник оказался в самом разгаре. Кло была пьяна.

— Я выпила слишком много вина за ужином, — сообщила она мне по секрету. — А ела за ужином немного. Курица была омерзительной. — Она смеялась над своим невероятно остроумным комментарием, но вскоре поняла, что мне не до веселья. — Боже! Кто засунул вилку тебе в…

Я перебила ее:

— Шон уезжает.

— Он только что приехал, — подсказала она мне.

— Он переезжает в Лондон в конце января.

Кло в мгновение ока протрезвела.

— Ты шутишь.

— А похоже?

— Ты попросила его остаться? — спросила она.

Она застала меня врасплох.

— Конечно же нет. Это не мое дело. — Ее вопрос вызвал у меня раздражение, и я задумалась: может, она не со мной беседует, а со своей головой? — С какой стати, черт возьми, мне просить его остаться? Кло развела руками.

— Ни с какой, Эмма. На то нет причин. Я иду в бар. — И она ушла.

«Черт, что это было?»

* * *

Том беседовал со своей сотрудницей. Он улыбался и вел светский разговор, так что для него это не представляло интереса. Кло исчезла, и мне тут же стало интересно, не удалилась ли она в уборную и не прикорнула ли там. Я оглядывалась по сторонам и потягивала водку. Шон стоял у бара и беседовал со своей белокурой сотрудницей.