— Нет, — улыбнулась я — Это я напала.

У Шона вытянулось лицо. Он повернулся к Джерри.

— О боже! Ее арестовали?

Джерри улыбнулся. Я попыталась вмешаться, но Шон был упрям.

— Эмма, я разберусь с этим. — Он повернулся к Джерри. — Я прошу прощения, она никогда не делала ничего подобного раньше, и прошедший год принес много невзгод.

Джерри засмеялся.

— Вашу подругу не арестовали. Вообще — то, некоторые бы назвали ее героем или, скорее, героиней? — Он подмигнул мне.

Я улыбнулась, испытывая благодарность, что он так высоко оценил мою глупость. В разговор вступил Шон:

— Извините, может, кто-нибудь объяснит мне, что случилось?

Джерри решил оставить нас на пару минут вдвоем.

— Я избила насильника, — сказала я. Было видно, что смысл моих слов не доходит до Шона, так что я продолжила: — Я шла по переулку, услышала крик. Он пытался изнасиловать эту девушку, и я схватила палку от метлы.

— Метла? Палка?

— Да, и избила его этой палкой. Потом я схватила его за достоинство и стала бить кулаком по лицу, пока он не упал. И мы убежали. Даже из моих уст история звучала неправдоподобно. Голова у меня болела, кулак жгло и по какой — то причине из глаз лились слезы.

— Боже праведный, Эмма, — сказал он почти шепотом, — тебя могли убить.

Шон опустился на свободный стул и сказал, что я поступила безрассудно.

— Я не могла пройти мимо! — выкрикнула я.

— Знаю, — ответил он, но его голос прозвучал устало.

Я зарыдала. Шон обнял меня и сильно прижал к себе, а я продолжала плакать. И, как мне показалось, долго не могла успокоиться.

* * *

Доктор осмотрел мою голову и объявил, что я могу отправляться домой. Я хотела увидеться со спасенной девушкой, поэтому Шон отвел меня на третий этаж, где она спала в частной палате. Сквозь стекло я посмотрела на ее мать, которая сидела, не двигаясь, и наблюдала за ней. Ее тело сотрясалось, и она выглядела подавленной. Девушке дали снотворного. Мы были там лишними и поэтому ушли. Выйдя на улицу, мы присели на ступеньки отделения экстренной помощи и закурили одну сигарету на двоих. — Что сталось с Ирландией, землей святых и ученых? — спросил Шон.

— Они отправились к чертям и построили Америку, ответила я.

Подъехало такси.

— Поехали домой.

Шон помог мне подняться. В машине я спросила, куда подевалась Джулия. Он сказал, что она не его тип, и на этом тема была закрыта.

Проснувшись на следующее утро в своей постели, я с облегчением вздохнула.

«Мне просто приснился кошмар».

Затем я пощупала лицо.

«Твою мать!»

Я выпрыгнула из постели и, спотыкаясь, подошла к зеркалу. Я присела, уставившись на свой бедный распухший глаз, который переливался по крайней мере несколькими цветами радуги. Плакать было больно, но я все равно заплакала. Не от грусти — от страха в чистом виде. Мне стало очень страшно. Я не была Баффи и не увлекалась карате. Я даже не посетила ни одного занятия по самозащите. По сути дела, я ударила человека лишь один — единственный раз, в пять лет, и, признаться, то происшествие больше напоминало дерганье за косички, а не настоящие удары. Я все взвесила. Меня, конечно, нельзя было сравнивать ни с каким сорви — головой. Даже в развлекательном парке я сидела одна на скамейке и сторожила верхнюю одежду, в то время как остальные стояли в очереди на американские горки. Я не могла заставить себя забраться на чертово колесо. Ведь я даже страшилась летящих мечей, ей-богу. Кем я возомнила себя прошлой ночью? Я могла погибнуть или, что еще хуже, тот козел мог изнасиловать меня. И какого черта я поперлась в тот переулок? Меня стало подташнивать, и тут меня осенило.

— Джон?

Я обвела комнату подозрительным взглядом.

— Джон? Ты здесь?

«Я теряю рассудок». Я вернулась в постель и не вылезала из нее весь день.

* * *

Как и ожидалось, Рождество не было богато на события. Я не рассказала родителям о драке с насильником, опасаясь сердечных приступов. Вместо этого я сказала им, что напилась и упала. Мама разглагольствовала двадцать минут, папа хохотал, а Ноэль позвонил и умудрился поручиться за меня, даже несмотря на то что находился далеко. Мне приятно было слышать его голос. Я скучала по нему и сожалела, что его нет рядом. Он был счастлив, находился на балу, и я порадовалась за него. Родители пришли в такой восторг от звука его голоса, что не стали донимать его по поводу нарушенного им обещания. Нам недолго удалось поговорит с ним. Большую часть времени о погоде распинался папа. — Позвони, когда доберешься до дома, — сказал Ноэль и сообщил мне свой номер, после чего повесил трубку.

Я не могла дождаться. День тянулся долго. Я надулась. Мама настаивала на том, чтобы мы посмотрели «3вуки музыки», и я не видела просвета.

Я оказалась дома в начале девятого. Я достала номер и позвонила Ноэлю.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего, — сказала я в свою защиту.

Мне не верилось: брат чуял беду за миллионы миль отсюда. И правда заключалась в том, что мною овладело беспокойство. Моя неожиданная встреча с мерзавцем оставила неприятное ощущение.

— Рассказывай, — приказал он.

И я поведала ему свою грустную и постыдную сказку.

Он не перебивал, пока я не закончила.

— Ты современная добрая самаритянка, — сказал он.

Я рассмеялась.

— Если добрые самаритянки лупят людей по голове, то да, это обо мне.

— Ну я же добавил слово современная, — заметил Ноэль.

Я улыбнулась.

— Ты не злишься?

— Ты поступила так, как должна была поступить, и у тебя получилось. Я горжусь тобой.

Я и не собиралась делиться с ним теорией о Джоне.

Я хотела, чтобы он испытывал гордость за меня, а не страх за мой рассудок.

— А ты как? — спросила я.

— Отлично. Не луплю людей по голове, но тем не менее живу и радуюсь.

Я рассмеялась, искренне радуясь за него.

— Я скучаю по тебе, — сказала я, не будучи в состоянии сдержаться.

Ноэль ответил, что тоже скучает по мне, и мне захотелось прикоснуться к нему.

— Когда ты возвращаешься? — ныла я.

— Не знаю, — ответил он.

— Ты все еще священник? — поинтересовалась я.

Молчание. — Не знаю, — протянул он.

— Хорошо. Я люблю тебя, — сказала я.