Поделом, сурово сказал он себе. Не надо было вообще учить ее плавать.

– Теперь покажи мне, как плавать, – приказала она. Ему в самом деле стоило немедленно прекратить все это.

Выйти на берег, одеться и продолжить путешествие. Время идет. Он взглянул на берег. Его людей нигде не было. Очевидно, они отошли к лошадям, сказал он себе. Дают ему возможность порезвиться наедине с женой.

– Хорошо. Этот процесс во многом такой же, только на животе, а не на спине. Я кладу руку тебе на живот, а ты... да, правильно. Ты когда-нибудь видела, как плавает лягушка?

Сосредоточенно нахмурившись, она в точности выполняла все его инструкции.

Его рука обхватывала ее живот, придерживая ее, пока она «плавала» вокруг него, по-лягушачьи двигая руками и ногами. Время от времени она случайно набирала в рот воды, кашляла и отплевывалась, или он убирал руку, и она пыталась плыть самостоятельно.

– Ты почти научилась. Попробуй теперь сама! – резко бросил Ник.

Лицо Фейтна мгновение вытянулось, но потом прояснилось. Она взглянула на солнце.

– О да, извини. Я всех задерживаю, да? Хорошо, еще одна попытка, и обещаю, потом мы выходим.

С лицом, на котором была написана угрюмая сосредоточенность, она опустилась на воду и неуклюже и упрямо поплыла к нему. Чем ближе она подплывала, тем дальше он отходил, и только когда она проплыла почти десять ярдов сама, остановился и позволил ей подплыть к нему.

– Я сделала это! – Запыхавшаяся, она встала на ноги. – Я умею плавать, Николас! Я умею держаться на воде и умею плавать! О, спасибо тебе, спасибо! – И без предупреждения она выпрыгнула из воды, обвила его за шею руками и поцеловала. Она целовала его в уголок рта, в подбородок, в щеку, бурно и неумело; она просто осыпала поцелуями все его лицо.

В одном мгновенье видеть вечность,

Огромный мир – в зерне песка,

В единой горсти – бесконечность

И небо – в чашечке цветка.[7]

Уильям Блейк

Соблазн слишком велик, чтобы устоять, решил Ник. Он стиснул жену в объятиях и решительно завладел ее ртом.

Ее губы были солеными и прохладными, но они раскрылись под его губами. Ник никак не мог насытиться ею. Она была мягкой, а кожа – прохладной и нежной, как розовые лепестки. Фейт отвечала на его поцелуй с застенчивым пылом и искренностью, потрясающей его до глубины души.

Фейт изгибалась под ним, стискивала руками и гладила его плечи, лицо, волосы.

– А в воде двигаться легче, правда? – сказала она между поцелуями. – Я такая легкая. Как ты думаешь, рыба чувствует то же самое?

– Не знаю, – пробормотал он. – Никогда не пробовал поцеловать рыбу. Я предпочитаю тебя. Рыба холодная и скользкая. А ты теплая, мягкая и красивая.

Она тихонько засмеялась, и он поцеловал ее долгим, глубоким поцелуем, наслаждаясь ее пылкой женственностью.

Он потянулся к завязкам ее панталон, моля, чтобы она не завязала их на узел. Они были завязаны маленьким аккуратным бантиком. Женщины – поразительные создания. Он потянул за один конец, и бантик развязался.

Она затрепетала в его руках, и он ощутил эту дрожь во всем теле. Он нежно погладил ее, и она снова задрожала. Больше Ник не мог ждать. Он потянул панталоны вниз, лаская гладкие изгибы.

Она с силой прижимала его к себе, тихо постанывая. Закрыв глаза, Ник отдался настоятельной потребности своего тела и порывам женщины, которая обвивала его. Ее движения становились все более неистовыми и требовательными, и он дал ей то, чего она хотела, в чем он нуждался, она выгнулась и задрожала в восхитительном завершении, унося с собой Ника.

Он наполовину стоял, наполовину лежал на воде. Фейт обвивала его, сомкнув ноги у него на поясе, обнимая его руками за шею и прижимаясь лицом к его подбородку. Фейт обмякла и тяжело дышала. Ник почувствовал себя одновременно и выдохшимся, и полным жизни.

Он оглянулся через плечо на берег. По-прежнему не было видно ни Мака, ни Стивенса, вообще никого. Слава Боту!

– Теперь нам лучше выйти на берег, – тихо сказал он ей на ухо.

Она пошевелилась.

– Да, я немножко замерзла.

По-прежнему держа Фейт на руках, Ник направился в сторону берега.

– Стой! – крикнула она, отталкивая его. – Что это ты делаешь?

Он непонимающе уставился па нее.

– Выхожу. Ты же сказала, что замерзла.

– Да, по не могу же и выйти вот так!

– Как так?

– Без своих панталон! Ты снял их с меня. Где они? – Она посмотрела на него так, словно ожидала, что у него где-то есть карман, в который он сунул ее панталоны.

Ник пожал плечами:

– Понятия не имею. Где-то там – Он махнул рукой в сторону моря.

– Ну так я не собираюсь выходить перед твоими людьми с... с голым задом.

– Тебе и не придется. Мои люди куда-то ушли.

– Они могут вернуться.

– Ну... я принесу тебе одеяло, они ничего не увидят.

– Тебе в любом случае придется это сделать. Действие воды на белый хлопок, помнишь?

– Ну так что же? – Ник был сбит с толку. Она все равно будет прикрыта одеялом, так какая же разница? Но похоже, логикой тут и не пахло, а если она и была, то эго какая-то женская логика, потому что Фейт не сдвинулась с места.

– Даже в одеяле я не собираюсь выходить па берег без панталон. Николас! Я не намерена давать мистеру Мактаркишу новый повод для грубости. И потом, как я буду ехать на лошади без нижнего белья? – Она по-женски негодующе фыркнула. – Ты потерял мой панталоны, ты и найди их!

Он угрюмо взглянул нанее, но она выскользнула из его рук и решительно сказала:

– Они не могли уплыть далеко. Прилив еще не начался, и море очень спокойное.

Качая головой, он пошел гуда, где они только что были, и стал нырять в поисках ее панталон. Это оказалось не так просто. Он нырял и нырял, злясь все больше. Сам виноват, что позволил ей соблазнить его. Следовало быть более дисциплинированным. А тут еще она со своей дурацкой жеманностью – видите ли, не может выйти без панталон. После десятой бесплодной попытки он оглянулся на Фейт.

Она стояла в воде, сложив руки на груди, и с беспокойством наблюдала за ним. Она выглядела замерзшей, но решительной. Ему следовало бы схватить ее в охапку, оттащить на берег и забыть про дурацкие панталоны. Он решил, что нырнет еще раз, и если ничего не найдет, то бросит поиски, принесет одеяло и вытащит ее на берег, будь она хоть совсем голая.

Он нырнул и, уже когда собирался вынырнуть на поверхность, заметил что-то белое, колышущееся на глубине. Он снова нырнул и с торжествующим рыком вытащил чертову штуковину.