Жрец знал, что погибнет, если поддастся влечению.

Он держал Грааль в руке и думал только о нем. Ощутив всю безгрешность сосуда, Корбулон словно направил ее в свой кровоток. Чистый свет изгнал порчу, и сила артефакта объединилась с жестоким благородством Зубьев Небес.

Сияние чаши омыло изменника. Меч верховного жреца вгрызся в клинок цепного топора. Поднялся вихрь из осколков костей и капель алой влаги. Завыв, Ученик отшатнулся. Его жизнь вытекала на палубу «Носорога» из обрубка руки-оружия. Корбулон прямым выпадом вонзил Зубья Небес в череп врага, пробив шлем. Предатель рухнул, как грокс на бойне.

Жрец повернулся к Кастигону. Офицер стоял, прислонившись к переборке. Он не убирал болт-пистолет, скалил клыки и тяжело дышал.

— Капитан? — произнес Корбулон.

— Я… Я еще в своем уме, — выговорил тот, хватая воздух.

Когда верховный жрец шагнул к нему, внезапно раздался грохот камня о металл. Земля вздыбилась, и «Почетная гибель» закувыркалась по равнине. Корбулона швыряло от борта к борту, но он не выпускал из рук реликвии ордена. Наконец «Носорог» замер, лежа на боку.

Кое-как поднявшись, Кастигон проковылял к жрецу и схватил его за руку.

— Надо выйти наружу, — сказал капитан. — Лемартес направляет нас во тьме, брат Корбулон. Ты должен озарить нас светом.

Офицер судорожно дышал, но глаза его оставались ясными. Он неотрывно смотрел на ауру Красного Грааля.

Сангвинарный жрец кивнул. Держа чашу перед собой, он вышел в бурю пламени.

Сквозь шипение и глухой вой пылающей крови я слышу свирепое рычание в вокс-канале. Оказавшись посреди пекла, воины 4-й роты приходят в неописуемое исступление. Огонь и Жажда раздразнили Кровавых Ангелов, как зверей. Доспех пока что защищает меня от пожара, однако температура постоянно растет, и ручейки горящей жидкости добираются до тела через сочленения брони и трещины в ней. Латы некоторых братьев на равнине пострадали сильнее моих, другие бойцы сражались без шлемов. Мы теряем многих.

Но я по-прежнему взываю к ним. Все так же пробиваюсь через безумие и ярость, требуя от Рыцарей Баала наступать. Неприятель помогает мне самим своим присутствием: Кровавые Ангелы, даже утратив разум, распознают в Учениках врагов. Битва не стихает. Ее шум раздается на всех каналах. Слышу, как рвется плоть. Где-то даже звучит болтерная стрельба. Удивительно. Еще сильнее я поражаюсь, заметив ровное сияние, что пронзает завесу пламени. Свет полон чистоты и силы. Так сияет беспорочная кровь.

Вероятно, там Корбулон.

Слепцы, мы не видим этой искорки надежды. Реальность исчезла за колышущейся стеной багряного огня. Мы сгораем дотла в ином бытии, подчиненном богу крови и пламени.

Но есть и еще одна реальность…

Как только меня посещает эта мысль, передо мной приземляется монстр. Доспехи врага сплавились с плотью, и на вросших в тело латах я замечаю следы капитанских знаков различия. Я даже вспоминаю имя этого существа, знакомое мне по архивам ордена! Его звали Хевраком.

Он атакует когтями. Их острия пробивают мою броню с обоих боков, глубоко вонзаются в тело и ломают ребра. Чудовище смыкает громадные челюсти. Я увертываюсь, не позволяя пасти сомкнуться у меня на голове. Клыки длиной несколько сантиметров впиваются мне в правый наплечник. Демонические зубы настолько крепки, что погружаются в керамит. На мгновение они застревают. Рывком бросаюсь вперед, тараня предателя. Сила удара так велика, что у мутанта едва не ломается шея. Выдернув челюсти, он отшатывается. Вбиваю крозиус в верхнюю часть груди Хеврака. Рана глубока, словно каньон. Кровь хлещет из нее, испаряясь в огне. Монстр воет, не веря своим глазам. Снова бьет меня когтями, и на сей раз они входят глубже. Но я тоже успеваю ударить вновь и погружаю булаву в кровавый провал. На несколько секунд мы сцепляемся. Каждый старается расширить раны противника.

— Ты тоже не найдешь здесь искупления! — рычит мне Хеврак.

Мои кости с обеих сторон торса скрежещут. Что-то протыкает легкое.

— Я не ищу его.

С этими словами я всаживаю крозиус в нагрудник врага и уничтожаю все, что находилось под ним.

Изменник обмякает. Его руки повисают плетьми. Хеврак валится наземь.

В его последних словах какая-то загадка. При чем здесь искупление? Зачем предателям стремиться к нему?

«И что может привести демона в отчаяние?»

Я сознаю, насколько сумбурна битва вокруг меня. С неба падает один из моих братьев по Роте Смерти. В равнину он врезается по частям — его разрубили надвое по вертикали.

Нам нужно вернуть единство и ясность взора.

Кровь продолжала гореть. Лицо Корбулона покрывали свежие следы ожогов. Жидкое пламя клубилось вокруг него, стекало с рук, но он был космодесантником и не обращал внимания на боль. Значение имело лишь то, что огню не удавалось затащить жреца во власть Красной Жажды. Воин шагал, высоко воздев Грааль, и чаша сияла со всей мощью веры Корбулона, которую собирала и отражала священная кровь, когда-то пролитая в сей сосуд.

Ступавший рядом Кастигон тоже сопротивлялся проклятию. Когда к ним приблизился Кровавый Ученик, капитан открыл огонь из болтера. Потусторонняя защита монстра рухнула в свете Грааля, и снаряды оторвали ему голову.

Космодесантники прошли мимо Гамигина. Неистовство сержанта не ослабло, но, когда чаша оказалась поблизости, он с возросшими силами бросился на своего противника, всадил в его змеиную шею латные перчатки и разодрал плоть.

— Искупления нет, — прохрипел Кастигон.

— Нужно подождать, — сказал жрец.

Но, возможно, капитан ошибался: касание безгрешного света уже прибавляло сил братьям, ощутившим его. Даже огненный ураган и искаженная земля уже не могли склонить чашу весов на сторону предателей.

Корбулон хотел верить в лучшее, но знал, что надежды нет, пока Скарбранд остается на поле битвы.

Не могу отыскать демона в пожаре. Сзываю к себе Потерянных. С каждой минутой их все меньше — чудовище находит моих братьев и сражает их. Они падают со всех сторон: очевидно, Скарбранд кружит над равниной. В вихрях подожженной крови невозможно сориентироваться. Она вращается вокруг нас, падает с небес, вздымается у ног. Горящая жидкость стекает по мне, заливает линзы, вынуждает отвлекаться на все новые повреждения доспеха. Рано или поздно пламенный дождь обратит нас в пепел.

В этой реальности мы слепы. Значит, я должен обратиться к иной.

Напряжение огромно. Риск еще больше. Ослабляю хватку на настоящем и отдаюсь во власть прошлого. При этом мне понятно, что, так резко нарушив баланс, я могу навсегда утонуть в иллюзиях Черной Ярости.

Погружаюсь в видения. Пылающая кровь исчезает. Мир принимает обличье залов на боевой барже. Мы ищем великого врага, и разыскать его возможно только здесь. Надо мной вздымаются каменные стены, покрытые нечестивыми символами. Я вижу неприятеля.