Когда он закончил читать стихи, раздались громкие аплодисменты. Криспин поклонился и поставил книгу на место.

— Большинство из вас уже знают, что мой долго отсутствовавший кузен, находящийся сегодня среди нас, большую часть жизни провел среди приветливых и сердечных шотландцев, — сказал Криспин, глядя на Коннора, и Памелу охватили дурные предчувствия. — Поскольку нет большего удовольствия, чем слышать стихи на языке оригинала, кто сможет лучше моего дорогого кузена вдохнуть жизнь в слова Роберта Бернса, самого известного шотландца?

Достав с полки еще один томик, на этот раз в тканевом переплете, Криспин протянул его Коннору, и у Памелы кровь застыла в жилах. Она боялась опозорить его своими вышедшими из моды потрепанными платьями, но даже не подозревала, что его кузен способен на такое изощренное унижение. Она уже давно хотела научить Коннора, читать, но у нее на это не хватало времени. И вот теперь все узнают о том, что маркиз не умеет читать!

Памела перехватила книгу, пока Коннор не успел ее взять в свои руки. Бросая на Криспина убийственные взгляды, она сказала:

— Уверена, у маркиза есть дела поважнее этой глупой игры.

Коннор осторожно взял книгу из ее рук и мягко проговорил:

— Все в порядке, дорогая. Шотландец никогда не откажет англичанину в просвещении, если речь идет о романтической поэзии.

Его слова были встречены удивленными взглядами и нервными смешками. Когда Коннор занял место Криспина у книжной полки, наступила напряженная тишина. Его внушительная фигура привлекла к себе внимание всех гостей.

— Могу я выбрать стихотворение на свой вкус?

— Разумеется, выбирайте любое, — грациозно поклонился Криспин.

Памела затаила дыхание, когда Коннор, трижды пролистав книгу, остановился, наконец, на одной из страниц и стал читать стихотворение.

Слова были такими простыми и сердечными, словно поэт их только что написал. Выразительный баритон Коннора придал стихотворению какую-то особую музыкальность. Горец смотрел на Памелу. В отличие от Криспина, он читал не для всех, а только для нее. В его глазах горела подлинная страсть. Слезы выступили на глазах у Памелы, когда в последних строчках герой стихотворения расставался со своей возлюбленной, обещая, что никакие расстояния не смогут разлучить их сердца и души.

Коннор закончил свое выступление, и вся гостиная разразилась бурными аплодисментами. Судя по количеству появившихся носовых платков, не одна Памела была растрогана. Эмилия даже поцеловала своего веснушчатого поклонника в щечку.

И Криспин, и Байрон были мгновенно забыты. Целый хор голосов просил Коннора прочитать еще какое-нибудь стихотворение Бернса.

— Дамы и господа, думаю, на сегодня этого достаточно, — сказал Коннор. — После свадьбы обещаю вернуться и еще почитать вам стихотворения Бернса.

К Коннору стали один за другим подходить мужчины. Они дружески хлопали его по плечу и поздравляли с предстоящей свадьбой. Заметив, что Криспин с окаменевшим лицом растворился в толпе гостей, Памела решила сделать то же самое. Эмилия села за фортепиано и стала играть концерт Баха, а Памела, пробравшись через толпу гостей, попыталась найти какое-нибудь тихое место, подальше от любопытных глаз. Но уже очень скоро она услышала за своей спиной шаги Коннора. Схватив Памелу за руку, он довольно резко повернул ее к себе.

Выдернув свою руку, Памела сердито спросила его почти шепотом, поскольку несколько голов сразу повернулись в их сторону:

— Почему ты не сказал мне, что умеешь читать?

— Ты об этом никогда не спрашивала. Мой отец был джентльменом и научил меня читать.

— Твой отец был джентльменом? — озадаченно переспросила она. — А я была уверена, что твои родители…

— Крестьяне? — подсказал он ей.

— Ну да, — покраснела она, — фермеры, пастухи, арендаторы…

— Мой отец был шотландцем по крови, — бесстрастным голосом заметил Коннор. — Однако он родился и воспитывался в Англии. Это его отец продал наш клан англичанам.

— За тридцать английских сребреников, — вспомнила она слова, сказанные во дворе замка Макфарланов.

— И титул графа, — добавил Коннор.

— А вот этого ты мне не говорил! Лицо Коннора помрачнело.

— Этот титул был куплен ценой крови членов моего клана. Вернувшись в Шотландию, чтобы воссоединить клан Кинкейдов под своими знаменами, отец отказался от всех богатств, прав и привилегий. Вместо этого он женился на бедной девушке, которая любила его всем сердцем, и поселился вместе с ней в скромном домике в горах.

Коннор оглянулся на толпу смеющихся гостей, все еще стоявших возле книжных полок.

— Даже если бы я не умел читать, я бы продекламировал это стихотворение по памяти. Роберт Берне был любимым поэтом моего отца. Много раз я слышал, как он читал наизусть это стихотворение моей маме, когда по вечерам мы садились у очага.

Памела беспомощно покачала головой, чувствуя себя полной идиоткой.

— Как же я могла об этом знать?

— Никак, потому что ты с самого начала думала, что мои родители были невежественными и необразованными людьми. Именно так вы, англичане, думаете обо всех шотландцах.

Памела гордо вздернула подбородок, уязвленная несправедливым обвинением.

— Ты сделал все, чтобы именно так я и думала о тебе и твоих родителях. Вспомни, во время нашей первой встречи ты целился настоящим, а не игрушечным пистолетом мне в сердце. Это тебя отец научил так поступать с беспомощными девушками?

— Нет, этому меня научили английские солдаты, которые повесили его.

Памела чувствовала, что между ними образуется настоящая пропасть, и никакие слова не могли перекинуть через нее мост.

— Чего ты хочешь, Коннор? — тихо спросила она, делая шаг к нему. — Ты хочешь наказать меня? Ты хочешь, чтобы я заплатила за их грехи?

Не успел он ответить, как в гостиной снова появился лакей. Боковым зрением Памела заметила пару вновь прибывших гостей.

Откашлявшись, лакей громко и торжественно произнес:

— Сэр Саймон и Катриона Уэскотт.

Светловолосый мужчина был не таким мускулистым, как Коннор, но почти таким же рослым и широкоплечим. Природа наделила его кошачьей грацией и ослепительной мужской красотой, на которой тут же сосредоточились зачарованные взгляды всех присутствующих женщин.

Несмотря на шорох вееров, хлопанье ресниц и хор мечтательных вздохов, было совершенно очевидно, что для него существовала только одна женщина — та, которую он вел под руку.

Памела посмотрела на Коннора и, к собственному неприятному удивлению, обнаружила, что он не мог отвести взгляд от жены Саймона Уэскотта.

Памела почувствовала невыносимую тяжесть на сердце. Коннор смотрел на Катриону так, словно она была призраком — призраком со свежим цветом лица, красивыми светлыми локонами и веснушками на носу и щеках. Сэр Саймон наклонился к ее уху и что-то сказал. Она радостно рассмеялась, с обожанием посмотрев на мужа своими лучистыми серыми глазами.