Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Саньке можно пока ничего не говорить, чего зря нервировать мальчишку. Кстати, вполне возможно, Ие идея такого гостевого брака может понравиться. И меньше шансов, что она захочет родить. Что-то нет у меня сил на младенца в доме. Вся работа полетит к чертям, а ее сейчас столько, что и вздохнуть скоро будет некогда. Ну, если, конечно, Нине не вздумается мстить мне за обманутые ожидания, хотя, видит бог, я ничего ей не обещал.
Ия вернулась домой в полном изнеможении. Помимо всех дел в ателье, достаточно грустных в сложившихся обстоятельствах, ее еще вызывали на Петровку, где симпатяга Андрей Мануйлов опять задавал ей кучу вопросов, и хотя он абсолютно ни в чем ее не обвинял и, похоже, даже не подозревал, но само это учреждение внушало тоску и какой-то безотчетный страх. От этого она устала еще больше.
Дома она первым делом сбросила с себя все, долго стояла под душем, смывая усталость и страх, потом накинула легкий халатик – в квартире уже включили отопление – и открыла холодильник, в котором практически ничего не было, кроме куска масла и пластиковой упаковки с селедкой. Не густо. Ни хлеба, ни картошки в доме не было. Тогда к чему селедка? Надо бы одеться и пойти что-то купить. Ерунда! Сварю гречневой каши. С маслом очень даже вкусно. Она поставила кашу на плиту, и в этот момент кто-то позвонил в дверь. Неужто Голубев? Ее захлестнуло восторгом. Но на всякий случай она спросила:
– Кто?
– Ия, это я, Роман!
– Ром, ты чего? – крайне удивилась она.
– Впустишь?
– Заходи.
– Привет, выглядишь не очень…
– Зато ты цветешь. Как твоя авиакомпания?
– Создается! – просиял Роман. – Знаешь, это так интересно, все с самого начала, практически с нуля, кручусь как белка в колесе, за всеми глаз да глаз нужен, разгильдяйства много, надо в корне пресекать, ну, сама понимаешь…
– Рада за тебя. А ко мне-то ты зачем пожаловал?
– Я в курсе, что с тобой произошло. Ужас какой!
– Слава богу, до настоящего ужаса не дошло.
– Знаю, все знаю. Ий, я вот тут тебе принес…
Он вытащил из роскошного кейса крокодиловой кожи толстую пачку пятитысячных купюр.
– Это что?
– Странный вопрос, деньги, не видишь разве?
– Какие деньги? Зачем?
– Отвечаю по пунктам. Деньги российские, деревянные, тебе на восстановление салона.
– Ром, спасибо, конечно, но с какой стати?
– Тебе не нужны деньги?
– Очень нужны.
– Тогда бери и пользуйся.
– И что я буду тебе должна?
– Абсолютно ничего. Это просто подарок. Ты же мне все-таки не чужая.
– Вот как? Интересно.
– А что тут такого? Это мои деньги, я заработал, тут четыреста тысяч, должно хватить…
– Ромка, тебе там плохо, да?
– Да что ты! Мне замечательно, но просто я же понимаю, каково это… А вообще, Ийка, ты прости меня, я любил тебя, честно, но такой шанс… Разве я мог мечтать о том, что стану директором авиакомпании? Думаешь, я не понимаю, как все это выглядит в глазах людей? Но мне наплевать… Только не на тебя. Но ты же не осталась одна, правда?
– Правда, Ромка, правда. И я давно тебя простила. Если б ты не ушел, кто знает, может, я пропустила бы главную любовь своей жизни…
– А это случайно не Михась главная любовь твоей жизни? – вдруг напрягся Роман.
– Нет, что ты! Миша чудесный человек, но это не он.
– А мне тогда показалось, что он к тебе неровно дышит.
– Говорю же тебе – не он!
– Ну и хорошо, – как-то потерянно проговорил Роман. – Ладно, я пойду. Дел невпроворот, вот вырвался к тебе, а время поджимает уже…
– Ром, ты деньги-то забери.
– Начинается! Ий, а ты от брата деньги бы взяла?
– Но ты же мне не брат, а бывший муж.
– Ну и что? А разве бывший муж не может войти в положение бывшей жены? Тебе же наверняка позарез нужны эти бабки?
– Факт. Нужны.
– Вот и бери.
– Хорошо, я возьму, но только в долг.
– Хорошо, пусть в долг, – поморщился Роман. – Отдашь, когда сможешь.
– Спасибо тебе, Ромка, я тронута. Не ожидала.
И она чмокнула его в щеку.
А он вдруг обнял ее, прижал к себе и прошептал:
– Это ты для любимого такой халатик надела, вернее, полхалатика? Правильно, здорово действует!
И с этими словами он вышел из квартиры. Ия стояла в полном ошалении. Но пачка денег на кухонном столе осталась. Надо же… Неужели он, несмотря ни на что, меня любит? А я его уже совсем не люблю. Но он, несомненно, хороший парень, не жлоб, не подонок, так, немножко продажный…
Гречневая каша тем временем давно сварилась.
Владислав Александрович проснулся с головной болью, которая всегда сопровождала его возвращение из стран Западного полушария. Перемена часовых поясов штука утомительная. Вставать не хотелось. Может, поваляться еще, никто ведь не знает, что я уже вернулся. Санька сейчас в школе, Ия на работе. Ия… Он вдруг отчетливо вспомнил фантастический вкус ее губ, руки истосковались по нежной смуглой коже, которой подходили только затертые, трафаретные сравнения – шелк, бархат… Нет, не шелк и не бархат, а шкурка маленького жирафенка… У него перехватило дыхание. Он вскочил, побрился, оделся, наскоро что-то сжевал и выбежал из квартиры. По дороге он конечно же попал в пробку. Вытащил мобильный и позвонил в салон. Ответила ему, по-видимому, Аня.
– Простите, могу я поговорить с госпожой Руденко? – произнес он, изменив голос, а почему, и сам не знал.
– А вы по какому вопросу? – осторожно осведомилась Аня. В последнее время Ию замучили звонками журналисты.
– По личному.
– А ее сегодня не будет.
– Спасибо!
И он помчался к ее дому. Неужели я сейчас увижу ее, поцелую, прижму к себе, вдохну легкий запах ее духов…
Но сколько он ни звонил в дверь, никто ему не открыл.
Что я за идиот! Почему не назвался Ане, а ляпнул дурацкое «По личному»? Поди пойми…
Он подъехал к ателье, взбежал по ступенькам, открыл дверь. Никого, но колокольчик на двери звякнул. Выглянула Аня.
– Ой, это вы! Здравствуйте, с приездом!
А Ийки нет, она поехала машинку новую заказывать. Вы знаете, что тут у нас было?
– Только в общих чертах.
– Да нам этот урод тут все поразбивал.
И, главное, дорогущую машинку, мы просто не знали, что делать, но вчера Ийке денежки неожиданно обломились, вот она и помчалась новую заказывать, – тараторила Аня. Она тоже почему-то побаивалась Голубева. – Ой, а она вообще-то в курсе, что вы приехали? Или это сюрприз?