— Хочу! — горячо воскликнул солдат.

— Вижу, ты серьезный парень, из тебя должен получиться хороший командир и воспитатель!

— И после окончания училища я смогу вернуться в Афганистан офицером? — оживился Саид.

— Дался тебе этот Афганистан… — сокрушенно покачал головой Кравченко. — К тому времени мы разобьем все банды этой нечисти, будь уверен! Разве у нас горячих точек на планете не хватает? На территории страны достаточно мест, где нужны хорошие офицеры! А войн на наш век еще хватит!..

— Но я хочу вернуться, разыскать Имануло и убить его! Или поймать и передать властям для суда…

— Понимаю. Заклинило? Поступление абитуриентов началось уже летом, а документы подаются еще ранней весной. Но для тебя, как дважды награжденного и бывшего студента, Управление кадров и Управление вузов сделают исключение. Выздоравливай скорее! Быстрее лечись! Учеба в училище четыре или пять лет, в зависимости в какое поступишь.

— А сколько учиться на прапорщика?

— От пяти до десяти месяцев, если поступаешь в школу прапорщиков по той же военной специальности, которая у тебя есть сейчас. Но зачем тебе идти в школу прапорщиков, если можно сразу…

— А если я не успею? — перебил подполковника Саид. — Пока учусь в военном училище, война может завершиться! Или выведут войска из Афганистана. Мало ли что может вообще случиться. А мне нужно найти этого Имануло. Это мой долг! И перед друзьями, и перед девушкой, чьего жениха он убил. Понимаете, я не имею морального права после смерти друга ухаживать за ней, не отомстив! Убью мерзавца — тогда смогу с чистой совестью жениться на этой девушке! Я обязательно убью Имануло! Только так!

— Ладно, — кивнул Кравченко, поднялся со стула и подошел к окну. Постоял молча, сцепив пальцы за спиной, потом тихо заговорил: — Ты сам себе поставил очень сложную задачу. Этот твой Имануло очень хитер. Он умудряется лавировать между Ахмад Шахом, пакистанской разведкой, арабами, китайцами и американцами. Служит и тем, и другим, и третьим… Две недели назад его едва не взяла разведрота капитана Воротина — опять он чудом ушел. Мы перебили всех самых надежных его помощников: Ашрафи, Арифа. Но он по-прежнему неуловим и неуязвим…

Караван шел почти неделю — ночами. После долгой и кровопролитной панджшерской операции ущелье стало не очень удобной транспортной артерией для моджахедов.

Ахмад Шах временно приостановил снабжение своих отрядов, большую часть сил вывел на отдых в Пакистан, а снабжение пустил долгим, окружным маршрутом.

Что ждет его армию зимой, пока было неизвестно.

Караван, который ждали разведчики, шел с фальшивыми долларами и наркотиками. Он должен был перейти границу с Таджикистаном. Упустить караван ни в коем случае нельзя, но сведения о районе перехода были неточными, и неизвестно, смогут ли его перехватить пограничники.

Чаще всего удавалось задерживать караваны, а в случае яростного сопротивления их уничтожали авиацией и артиллерией сразу, по мере обнаружения.

Один взвод Воротин отправил на превосходящие высоты, чтобы оседлать самые высокие точки и прикрыть подразделение от неожиданного удара моджахедов с гор. Порой бывало, что караван служил лишь приманкой для уничтожения советского подразделения спецназа.

Второй взвод капитан поставил южнее на случай, если караван по каким-то причинам прорвется сквозь заслон. С третьим взводом он расположился на месте захвата возле тропы.

Место было хорошее: в меру узкое, где охране каравана было нельзя рассредоточиться и прикрыть отход с грузом, и просматривалась тропа в этом месте метров на сто, что давало возможность уничтожить всех гарантированно, если караван и растянется по тропе на большое расстояние. Но, как правило, душманы шли всегда кучно, стараясь не выделяться. Ведь невозможно предугадать, когда могут появиться советские «вертушки» и засечь группу с воздуха. Вертолеты, кстати, лучшее средство уничтожения караванов — удар сверху, и все животные и груз разнесены в клочья. Так что душманы вели себя осторожно, даже идя по своей подконтрольной территории.

Брать караван должен был командир взвода лейтенант Букин с десятком бойцов. Воротин с половиной взвода страховал атакующих. Никто не спал, не курил, не болтал. С вечера, занимая позицию, каждый боец старательно выбирал под собой все мелкие камешки и ветки, чтобы малейшее его движение не вызвало шума. Тишина стояла почти полная, только изредка в кустах шелестела крыльями ночная птица да где-то возле склонов тихо проносились летучие мыши.

Рассвет в предгорьях Гиндукуша затяжной. Небо на востоке светлело медленно, солнце долго не появлялось, и в ущелье и низинах было темно до черноты. А потом, как по мановению волшебной палочки, вдруг вершины гор освещались солнечными лучами, и все вокруг заливалось ярко-желтым светом. Молча ожидавшие рассвета птицы сразу заходились многоголосым щебетом и свистом, в зелени низин все оживало, на камни выползали ящерицы, скорпионы, суетились муравьи.

Разведчики, расположившиеся неподалеку от капитана, стали приподнимать головы. В ночи можно было только прислушиваться, а теперь можно и осмотреться, не изменилось ли что вокруг.

Лучший стрелок взвода Дима Кравцов прижался глазом к оптике снайперской винтовки и чуть повел стволом вправо, потом влево. В ущелье стояла тишина. Ни шороха осыпающихся камней, ни рева ишаков.

Воротин знал, что душманы свою скотину специально учат не издавать ни звука. Лошади, верблюды и мулы дрессировке поддавались. Обученную движению в караване хорошую лошадь ни водопой, ни самка не могут заставить открыть челюсти и издать звук. Но осел он и есть осел: неприхотлив, но и упрям, плохо обучаем.

Наконец в той стороне, откуда должен был появиться караван, неожиданно с шумом взлетела птица, потом еще одна, и снова в воздухе повисла тишина.

Птицы — самые лучшие часовые! «Ну, теперь понеслось», — подумал капитан и, улыбнувшись, сдвинул предохранитель на автомате, переводя его на автоматический огонь.

Сначала на тропе появились трое душманов в своих неизменных длинных рубахах и безрукавках. Они шли осторожно, держа расстояние между собой в два-три метра, осматривались, выискивали следы, признаки растяжек или противопехотной мины, кажется, даже принюхивались по-звериному.

Идущий в дозоре душман обернулся, посмотрел назад, но знака об опасности не сделал.

Трое из передового отряда, один из которых был, видимо, проводником, миновали позицию Воротина и скрылись за камнями слева. А справа показался, наконец, сам караван. Шестнадцать ишаков, нагруженных мешками и деревянными ящиками, и пара лошадей. Каждого ишака сопровождали двое душманов: один вел под уздцы, другой следил за поклажей. С десяток человек шли рядом редкой колонной, а еще трое виднелись чуть поодаль — эти замыкали шествие, прикрывали сзади.

«Более тридцати человек! — машинально посчитал Воротин. — Что-то многовато сегодня…»