– Что это был за адрес?

– Генри Р. Клеверинг, «Хоффман-хаус», Нью-Йорк.

Я глубоко вздохнул.

– И так ваше внимание впервые обратилось на этого человека?

– Да.

– Странно. Но продолжайте. Что дальше?

– А дальше я воспользовался подсказкой и отправился в «Хоффман-хаус» наводить справки. Я узнал, что мистер Клеверинг постоянно проживает в этой гостинице. Что он поселился там, сойдя с парохода из Ливерпуля, около трех месяцев назад, и, зарегистрировавшись под именем Генри Р. Клеверинг, эсквайр, Лондон, снял номер первого класса. Что, хотя ничего определенного о нем известно не было, его не раз видели в обществе почтенных людей, как англичан, так и американцев, и все они относились к нему с уважением. И последнее: что он не щедр, но, судя по всему, является человеком состоятельным. Узнав все это, я направился в вестибюль и стал ждать, когда он войдет, в надежде понаблюдать за ним, но именно в эту минуту портье передал ему это странное письмо от Мэри Ливенворт.

– Вам удалось понаблюдать за ним?

– Нет, этот остолоп встал между мною и ним, перекрыв мне обзор. Но в тот вечер и от портье, и от слуг о том, как он заволновался, получив письмо, я услышал достаточно, чтобы убедиться, что по этому следу стоит идти. Поэтому я поднял своих людей, и следующие два дня мистер Клеверинг находился под таким пристальным наблюдением, какого не удостаивался еще ни один человек. Но это ничего не дало; его интерес к убийству (если оно его вообще интересовало) был тайным; и хоть он ходил по улицам, читал газеты и часто бывал неподалеку от дома на Пятой авеню, он не только не подходил к нему вплотную, но и не пытался связаться ни с кем из семьи. Тем временем вы перешли мне дорогу и своей решимостью подтолкнули меня к новым шагам. Поведение мистера Клеверинга и слухи о нем, которые я к этому времени собрал, убедили меня, что сблизиться с ним и узнать, что его связывает с семьей, сможет только джентльмен и друг, поэтому я передал его вам.

– И нашли меня довольно неуправляемым коллегой.

Мистер Грайс улыбнулся так, будто ему в рот положили гнилую сливу, но не ответил, и на мгновенье установилась тишина.

– Вы не подумали поинтересоваться, – наконец спросил я, – знает ли кто-нибудь, где мистер Клеверинг провел вечер, когда было совершено убийство?

– Подумал, но не выяснил ничего конкретного. Было известно, что он действительно в тот вечер выходил и утром был у себя, когда слуга зашел к нему растопить камин, но больше никто ничего не знал.

– То есть вы не нашли ничего, что могло бы указать на связь мистера Клеверинга с этим преступлением, кроме его горячего к нему интереса и письма, написанного ему одной из племянниц?

– Да, это все.

– Еще вопрос. Вы не узнали, как и в какое время к нему попала газета в тот вечер?

– Нет. Я только выяснил, что несколько человек видели, как он торопливо вышел из столовой с «Пост» в руках и направился прямиком к себе, не притронувшись к обеду.

– Хм… Это не похоже…

– Если бы мистер Клеверинг как преступник знал об убийстве, он заказал бы обед либо до того, как открыл газету, либо, заказав, съел бы его.

– Значит, основываясь на том, что вы узнали, вы не считаете мистера Клеверинга виновной стороной?

Мистер Грайс беспокойно поерзал на месте, посмотрел на бумаги, торчащие у меня из кармана, и ответил:

– Я готов выслушать ваши доводы.

Это предложение напомнило мне о насущном деле. Не подав виду, что заметил его взгляд, я вернулся к вопросам.

– Откуда вам известно, что мистер Клеверинг был в городе прошлым летом? Это вы тоже в «Хоффман-хаус» узнали?

– Нет, я это выяснил совсем другим способом. Если коротко, мне сообщили об этом из Лондона.

– Из Лондона?

– Да, у меня есть там друг, мой коллега, который иногда передает мне кое-какие сведения.

– Но как вам это удалось? Вы за это время не успели бы написать в Лондон и получить ответ.

– Писать не обязательно. Достаточно телеграфировать имя человека, чтобы он понял, что я хочу узнать об этой личности все, что он успеет выяснить за более-менее небольшой период времени.

– И вы послали ему имя мистера Клеверинга?

– Да, шифром.

– И получили ответ?

– Сегодня утром.

Я посмотрел на стол.

– Он не здесь, – сказал мистер Грайс. – Ели вы окажете любезность и запустите руку в мой нагрудный карман, найдете там письмо…

Оно оказалось у меня в руке прежде, чем он успел закончить предложение.

– Простите меня за такое рвение, – сказал я. – Для меня это дело непривычное.

Он снисходительно улыбнулся очень старой и выцветшей картине, висевшей на стене напротив.

– Рвение не порок, лишь его проявление. Но прочитайте, что там. Давайте послушаем, что мой друг Браун хочет поведать нам о мистере Генри Ричи Клеверинге из «Портленд-плейс», Лондон.

Я поднес бумагу к свету и прочитал следующее:

Генри Ричи Клеверинг, джентльмен, 43 года. Родился в…, Хертфордшир. Мать: Хелен Ричи из Дамфрисшира, Шотландия, еще жива. Проживает с Г. Р. К. в «Портленд-плейс», Лондон. Г. Р. К. холост, рост 6 футов, угловатое телосложение, вес примерно 12 стоунов. Темные волосы, правильные черты лица. Глаза темно-карие, нос прямой. Красивый мужчина, осанка прямая, походка быстрая. В обществе считается славным парнем, пользуется успехом, особенно у дам. Расточителен, но в меру. Говорят, имеет ежегодный доход в 5000 фунтов, что подтверждается его поведением. Имеет небольшое поместье в Хертфордшире и счет, размер которого неизвестен. Только что мой корреспондент прислал следующие сведения относительно его прошлого. В сорок шестом переехал из дома дяди в Итон. Из Итона переехал в Оксфорд, который закончил в пятьдесят шестом. Учился хорошо. В 1855 дядя умер, и его отец унаследовал поместья. Отец умер в 1857, то ли упав с лошади, то ли после иного подобного несчастного случая. Очень скоро Г. Р. К. перевез мать в Лондон в указанное выше жилье, где они проживают до настоящего времени.

В 1860 много путешествовал, часть времени с… из Мюнхена; также замечен в обществе Вандервортов из Нью-Йорка; на востоке доезжал до Каира. В 1875 отправился один в Америку, но через три месяца вернулся из-за болезни матери. О его пребывании в Америке ничего не известно.

От слуг известно, что в семье он с детства был любимчиком. В последнее время стал более замкнут. Перед отъездом внимательно проверял почту, особенно из-за границы. Сам почти ничего не посылал, разве что газеты. Написал письмо в Мюнхен. Видел извлеченный из мусорной корзины порванный конверт с именем Эми Белден, адрес не указан. Американские корреспонденты в основном в Бостоне, двое в Нью-Йорке. Имена неизвестны, но предположительно это банкиры. Привез домой большое количество багажа, часть дома обустроил как для дамы. Вскоре эта часть дома была закрыта. Отплыл в Америку два месяца назад. Насколько я понимаю, путешествует на юг. Дважды телеграфировал в «Портленд-плейс». Друзья получают от него известия, но редко. Полученные в последнее время письма отправлены из Нью-Йорка. Пришедшее с последним пароходом было отправлено в Ф**, штат Нью-Йорк.