И, подняв ее с кресла, понесла к двери. Посмотрев им вслед, отец покачал головой, а затем снова уставился на столешницу.

– Это мой грех, – негромко произнес он. – Однажды я не удержался. Лучше бы я в мышиную нору его тогда засунул.

Подняв голову, он сказал мне:

– Нам, наверное, пора спать, как ты считаешь? Тебе нужно отдыхать, да и я устал.

И мы пошли наверх. Мама была еще в ванной с Магдалиной – мыла ее, чистила ей зубы. Отец отправился в спальню и достал из шкафа вещи, в которых собирался завтра идти на работу. Я натянула ночную рубашку. Когда мама вынесла Магдалину из ванной, я вошла туда, чтобы тоже почистить зубы.

Уложив Магдалину спать, мама спустилась в гостиную, чтобы помолиться. Отец подошел ко мне. Настроение у него было подавленное. Он встал рядом со мной у умывальника и начал наблюдать за тем, как я умываюсь и причесываюсь.

Я никак не могла справиться с расческой. Иногда, когда мне приходилось слишком долго стоять у алтаря, я наматывала волосы на палец, и они спутывались. Отец помог мне их распутать, затем прижал мою голову к своей груди и произнес:

– Мне жаль. Очень жаль.

– Не переживай из-за книги, – сказала я. – Я не очень люблю читать. Мне больше нравится, когда ты рассказываешь о прошлом. Ты давно не рассказывал о железной дороге, о старой школе и о том, как строили церковь.

– Я и так говорил с тобой об этом слишком много, – ответил отец. – Лишь бы не думать о том, что происходит в настоящем.

Он гладил меня по спине, продолжая крепко прижимать мою голову к своей груди. Потом, вдруг оттолкнув меня, обернулся к умывальнику и сказал:

– Скорей бы пришла весна. Тогда я буду работать в саду и у меня не останется времени для глупых мыслей.

Глупо было думать, что тетя ее предала. На Маргрет можно положиться, ведь ей тоже было что терять. Однако, несмотря на осознание этого, Кора продолжала испытывать страх, растерянность и неуверенность в себе.

Когда Маргрет и шеф вышли из комнаты, туда вошел мужчина в спортивном костюме. На несколько минут Кора осталась с ним наедине. Ей хотелось, чтобы он с ней заговорил. Произнес хотя бы пару фраз, чтобы помочь ей взбодриться.

С тех пор как Кора очнулась после короткого обморока, в ее голове было темно и тесно, словно в могиле. Или в подвале, где кто-то выключил свет. Она знала, что видела нечто страшное и испытала нечто ужасное. Однако, что бы ни прорвалось за стену в ее мозгу, оно спряталось обратно. Осталось лишь неприятное ощущение. И голос отца, звучащий в темноте.

Кора увидела, как сидит на кровати. Он приходил к ней каждый вечер в течение нескольких недель, которые она провела дома, тогда, в ноябре, после возвращения. Она слышала его мольбы, слабый, прерывающийся голос.

– Поговори со мной, Кора. Не будь такой же, как она. Ты должна со мной поговорить. Скажи мне, что случилось. Что бы ты ни натворила, я не стану тебя осуждать, слова тебе не скажу, обещаю. Я ведь не имею права тебя осуждать. И маму тоже. У каждого из нас есть грех на совести. Я расскажу тебе о своих и о маминых грехах. А потом то же самое сделаешь ты. Ты должна обо всем рассказать мне, Кора. Если ты будешь держать это в себе, оно сожрет тебя изнутри. Что произошло, Кора? Что ты натворила?

Лучше бы мужчина в спортивном костюме произнес пару фраз и заглушил голос отца. Но он просто смотрел на нее, и в его взгляде отражались сочувствие и неуверенность. Может быть, он ждал, что она что-то скажет? Осознав, что Кора и дальше будет молчать, он принялся возиться с диктофоном. Вынув оттуда кассету, положил ее к остальным, записанным за сегодняшний вечер.

Кассеты. «Я отмотаю немного вперед!» – сказала женщина у озера. И еще: «Лучше композиции вы в жизни не слыхали».

Эта фраза пронзила мозг Коры, подобно удару молнии.

– Ничего лучше я в жизни не слышала, – сказала Магдалина.

Она лежала на постели и держала в руке крохотный магнитофон, тонкий провод от которого тянулся к наушнику, вставленному в левое ухо. Магдалина негромко рассмеялась и повела головой, только головой, ничем другим она пошевелить не могла. Она негромко напевала: «Bohemian Rapsody – Is this a real life?»[4] А затем сказала:

– Обожаю эту вещь. Ну и голос у этого Фредди Меркьюри, просто с ума можно сойти. Хотелось бы мне однажды послушать ее на полную громкость. Ну, как на дискотеке. Но для этого нужна огромная стереоустановка. А если старуха ее увидит, то еще, чего доброго, вырубит не только воду, но и электричество… Ты нашла, где находится главный кран?

Вернулся шеф, поинтересовался:

– Как вы себя чувствуете, госпожа Бендер?

Но мысленно Кора была еще с Магдалиной, поэтому произнесла:

– К сожалению, нет. Я наберу ведро воды у Грит, на то, чтобы помыться, хватит.

Только после этого до нее дошло, о чем ее спрашивает шеф, и она поспешила добавить:

– Спасибо, прекрасно.

Кора была уверена, что он продолжит задавать вопросы. Потом вспомнила последний из них: где она слышала имена Франки, Бёкки и Тигр. Насчет Франки все было просто: у озера. И Кора собиралась сказать об этом шефу.

Ее спасет только правда. От лжи становится только хуже. Мама постоянно говорила об этом. Мама была права, и теперь можно считать, что это доказано – окончательно и бесповоротно. Господь наказывает тех, кто Его гневит. Кого-то лишает дара речи, кого-то – рассудка.

Правда! Чистая правда! Ничего, кроме правды! Я не знала этого мужчину. Я правда его не знала, ни по имени, ни в лицо! Не понимаю, почему я его убила. Знаю только, что должна была это сделать!

Однако шеф не собирался ничего у нее спрашивать, просто переглянулся с мужчиной в спортивном костюме и встревоженным тоном проговорил что-то о покое, который нужен им всем. Стоило ему произнести это слово, как Кора почувствовала: все ее тело наливается свинцовой усталостью. И в то же время она испугалась, что ее оставят одну, наедине с обрывками воспоминаний, падавшими на нее, словно старые грязные тряпки, терзавшими ее душу. Внутри у нее все напряглось и затвердело. Кора не могла подняться со стула, у нее не было сил даже на то, чтобы возмутиться.

Шеф попросил, чтобы ее увели, и она покинула комнату в сопровождении приветливого Берренрата и его молодого коллеги. Вскоре Кора лежала на узкой постели. Ей казалось, что она мертва, как Георг Франкенберг, и в то же время она чувствовала, что не в силах уснуть.

Кора размышляла о том, успела ли Маргрет позвонить отцу. Вряд ли она стала бы беспокоить его так поздно! В доме родителей телефона не было, и для того, чтобы с ними связаться, приходилось звонить соседям. Тревожить Грит Адигар среди ночи, поднимать ее с постели… Грит!

Как же ей плохо. Никогда прежде Кора не испытывала ничего подобного. И тогда-то по ее телу и разлилось это чувство – тоска по прошлому! Ей захотелось еще раз посидеть у постели Магдалины, рассказать ей о том, что происходит снаружи, за стенами их дома. О дискотеке, громкой музыке, ярком свете и молодых людях. Захотелось ответить на вопросы сестры: