Увы, для штурма требовались еще и пушки. А главное – готовность умирать. Ворота оказались заперты, без лестниц на стены не залезть. Сунулись было вплотную, но наверху появился Гордон в кирасе и прокричал:

– Всем отойти! Буду стреляйт!

– Нам токмо челобитную прочесть! – прокричали в ответ из толпы. – Откройте ворота! Мы зачитаем и уйдем!

Гордон остался непреклонным. Не то что ворота, калитку открывать не захотел.

– Читай так. Мой слушайть!

Попробовали прочитать с перечислением вин отдельных бояр, иноземцев, особенно – Франчишки Лефорта и Шеина, который даже у татар православных пленных отнял, чтобы себе забрать, а стрельцов, надежду и опору государства, разогнал. Теперь некому за веру заступиться и отечество от врагов оборонить.

– На вас токмо и была надежа! – выкрикнул кто-то, не пожелавший показаться из-за зубцов.

– Слушаль сюда! – громогласно объявил Гордон все так же стоя в открытую. – Разойтись до домам, выдать зачинщиков, тогда можете рассчитавайть на царскую милость. Нет – открываю огонь!

Словно в подтверждение, грянуло несколько ружейных выстрелов. Правда, из толпы по старому генералу.

Попали или нет, однако Гордон исчез.

– На приступ! Постоим как один! – заорали несколько голосов, и стрелецкое море хлынуло к крепостной стене.

Несколько пушек немедленно окутались дымом. Ядра пролетели над самой толпой. Лишь одно попало в самую людскую гущу, круша и калеча человеческие тела на своем пути.

Испуганные крики оказавшихся поблизости заставили многих стрельцов поумерить свой пыл. Когда же еще одно орудие плюнуло картечью, нападавшие отхлынули прочь.

Они не чувствовали себя проигравшими. Но затея штурма без лестниц и артиллерии стала казаться несколько преждевременной. Свидетельством тому являлось больше дюжины тел, так и оставшихся лежать на площади. Да раненые, которые стонали и проклинали все, на чем свет стоит.

Впрочем, еще был не вечер.

Это же понимал Гордон. Только одна пуля ударила в кирасу, однако пробить ее не смогла. Старый генерал перестал показываться на открытом месте. Теперь он наблюдал противников в подзорную трубу, а осторожно подошедшим боярам объявил:

– Завтра к вечер егеря подойдут. Они выручат. Нам бы только ночь продержаться да день простоять.

Чем предвосхитил слова одного книжного героя, диаметрально противоположного генералу по возрасту, роду занятий и взглядам.

Хорошие фразы, как и идеи, витают в воздухе.

Как было условлено, Ширяев остановил авангард в версте от московской заставы. Стояла ночь. Растущая луна давала мало света. Даже с учетом отражающих лучи сугробов. В стороне столицы в нескольких местах явно виднелось зарево. Но что там горело, понять отсюда было решительно невозможно.

Грелись приплясываниями да подпрыгиваниями, разминали затекшие за время долгой езды конечности. Прогоняли сон. Что делает солдат в дороге? Дремлет. Не пейзажами же любоваться!

Ждали Командора.

Он подъехал довольно скоро. Наверняка тоже узрел зарево и решил обогнать растянувшуюся колонну.

Белого коня под Кабановым не было. Как и коня иной масти. Для командира полка конь – не роскошь, а средство передвижения. Которое в отличие от автомобиля отнюдь не рассчитано на слишком долгий путь. Если запряженные сани можно реквизировать в любой деревне, то верховую лошадь зачастую взять негде. Посему практически весь путь Кабанов, подобно солдатам, проделал в разнообразных возках, а то и в поставленной на полозья телеге.

Даже немного подремал. Предыдущая ночь сказывалась на здоровье, а в Москве требовалось быть бодрым. Или же умело эту бодрость имитировать. Но только ни в коем случае не клевать носом.

– Горит, – Ширяев кивнул в сторону столицы.

От встречных посыльных и обычных беглецов оба знали о примерном положении дел. Точного не мог знать никто. Город велик, а обстановка во время боя или мятежа может меняться каждую секунду.

Знали и о том, что выступление стрельцов вчера не состоялось. День – тоже немалый срок, но раз восставшим не удалось захватить Кремль с его арсеналами, то время работало против них.

Что не исключало возможных погромов. Именно последнее соображение заставляло Кабанова принять ночной бой. Москва – город большой. Она в состоянии растворить в себе не один полк. Зато в темноте никто не в состоянии точно определить сил нападающих.

Палка всегда о двух концах. Главное понять, каким из них в настоящее время лучше ударить.

– Что будем делать, Командор? – спросил Ширяев, раз Сергей упорно продолжал отмалчиваться.

– Подождем, пока подтянутся все, и ударим. – Кабанов кое-как отогрел замерзшие кисти рук и принялся набивать неизменную трубку. – Я тут одного гонца завернул. Говорил, будто дворянское ополчение по приказу Шеина и Стрешнева должно собираться в Преображенском. Я послал им приказ, чтобы утром все конные были в Москве. А мы в темноте поработаем.

Речь была неожиданно длинной для нынешнего Командора. С момента трагедии он редко произносил кряду больше двух коротеньких предложений. Только говорил он сейчас как-то механически, словно автомат. Мозг привычно работал, чувства – молчали. Даже досады на стрельцов не чувствовалось. Потратить столько сил, чтобы разогнать ставшее небоеспособным войско и тем самым предотвратить бунт с последующими массовыми казнями, а в итоге получить то же самое, только несколько по иному сценарию.

Или ничего по большому счету в истории изменить нельзя? Одни мелочи, которые не играют решающей роли?

Ширяев не удержался от вздоха. Работать он был готов. Плохо, что бывший командир никак не может прийти в себя.

Кабанов истолковал вздох по-своему и спросил:

– Боишься, не справимся?

– Не боюсь. Разве что поплутаем по здешним переулкам. Да друг в друга в темноте можем пострелять. – Говорить об истинной причине Григорий не стал.

Любой самый сильный мужчина порой нуждается в дружеской поддержке. Но в поддержке, а не в жалости.

– Передай – всем повязать на левую руку белую тряпку. Из каждой роты выделить москвичей. Будут проводниками, – Кабанов высказался и опять замолк.

Сам он нынешнюю Москву знал не очень. Большой, разбросанный в беспорядке город с многочисленными прихотливо петляющими улочками, переулками, тупиками. Днем заблудиться легко, а уж ночью…

Москвичей в полку хватало. Посадские, мелкие торговцы, дворяне, из тех, кто имеет в столице усадьбу или усадебку, наконец, бывшие конюшие Алексея Михайловича, по роду службы во время исполнения всевозможных поручений исколесившие город вдоль и поперек…

Кабанов двинулся бы вперед с одним авангардом. Иногда самая малая помощь способна вдохнуть силы в своих и напугать чужих. И все-таки здравый смысл говорил: бить – так всем вместе. Раз и наверняка. Потом ночью не удастся не то что собраться, возможно, и связаться друг с другом.