Хотя кто – как раз сомнений не вызвало.

Если бы спрятавшиеся жители еще были в состоянии рассуждать, то могли бы понять, что пришедших не очень много. В противном случае могли бы громить все подряд. А так – дружно взялись за один из домов, заодно прихватили соседний и этим ограничились. На первое время.

Чем стрельцы руководствовались в выборе объектов для нападения, сказать было невозможно. Они сами наверняка не знали, почему крайние дома, к немалому облегчению хозяев, были пропущены, а вот эти два привлекли внимание. Даже не сказать, что выглядели богаче других. Были и более состоятельные, причем не так далеко. А выбраны оказались эти.

Вначале во дворах послышались требовательные крики и удары по дверям и окнам. Как будто кто-то в здравом уме откроет двери рвущемуся внутрь сброду!

Крики стали более громкими и гневными, удары усилились. Теперь явно молотили не кулаками и ногами, а чем-то более действенным. Топорами ли, знаменитыми стрелецкими бердышами? Такого натиска двери не выдержали, и огласивший окрестности торжествующий рев засвидетельствовал, что пришедшие достигли цели.

Рев быстро стих, сменившись воплями несчастных обитателей. Можно было зримо представить, как разгоряченные застарелой ненавистью, жаждой крови и похотью стрельцы крушат в комнатах мебель, ищут ценности, режут хозяев, а хозяек волокут в спальни, а то и насилуют прямо на полу.

Остальные обитатели вслушивались, пытались угадать: ограничатся ли пришельцы уже захваченными домами или двинутся дальше и кто станет следующей жертвой нападения?

Занятия стрельцам хватило на час, показавшийся обывателям вечностью. Один из разгромленных домов загорелся. В отличие от обычных воров, погромщики почему-то любят завершать дело пожаром. Или хотят так скрыть следы?

Винсент проверил, легко ли выходит из ножен шпага, и взялся за пистолеты.

Столько лет бороздить моря, с полдюжины раз суметь отбиться от пиратов, дважды быть взятым на абордаж и оба раза уцелеть, а в завершение подвергнуться банальному нападению толпы в чужой стране…

Нет! Его так просто не возьмешь! Посмотрим, кто у кого спляшет на костях!

Господи, только бы пронесло!

Господь не то спал, не то слушал соседей, обращавшихся к нему с аналогичной просьбой: чтобы чаша сия обрушилась не на них, а на кого-нибудь другого. Как-то получилось, что этим «другим» оказались братья Ван Стратены. Не повезло.

Кукуевские заборы не шли ни в какое сравнение с исконно русскими, высоченными, глухими. Больше символ ограды, а не ограда как таковая. С другой стороны, остановит ли разбушевавшуюся толпу самый высокий забор?

Больше десятка бунтовщиков мгновенно оказались во дворе. Они подбадривали себя выкриками, кто-то возбужденно ржал, и самый горячий уже попробовал на прочность дверь.

– Винсент, не стреляй! – Младший Ван Стратен заметил движение брата. – Может, обойдется?

– Те, погибшие, наверняка думали так же, – презрительно процедил торговец.

Сам он иллюзий не питал. Толпа пришла убивать, следовательно, надеяться на ее милость – безумие.

Окно приотворилось, впуская в комнату морозный воздух. Винсент осторожно выглянул, вскинул пистолет и выстрелил.

Один из стрельцов упал. Остальные не сразу поняли, в чем дело, застыли в недоумении, а купец торопливо разрядил второй пистолет.

Вроде расстояние было плевым, позиция на втором этаже – удобной, однако выстрел пропал впустую.

Или не совсем? Толпа торопливо отхлынула, оставив одно неподвижное тело. Отставший от общей массы стрелец еще какое-то время метался по двору в поисках укрытия и лишь затем припустил за более сообразительными товарищами.

Мелькнула надежда, что, получив отпор, стрельцы попытают счастья в более безопасном месте. Не воевать же они пришли! Лишь потешить застарелую ненависть.

Увы! Ненависть только усилилась, и сразу несколько пуль ударило в окна и стены дома.

Готовящийся обстрел Винсент заметил вовремя. Потому отодвинулся от окна и принялся сноровисто перезаряжать пистолеты.

В одной из соседних комнат разлетелось дорогое стекло. Младший брат охнул, словно попали в него, а не в имущество.

Плохо, когда человек привыкает к размеренной жизни и думает, что так будет всегда. Утрата вещей тогда кажется страшным горем, а о том, что потерять можно гораздо больше, даже в голову не приходит.

От пожара, нет, уже от двух пожаров, торопливо спешили стрельцы. Судя по возмущенному гомону, они горели желанием покарать вздумавшую сопротивляться жертву. Благо, на штурм одного дома пришельцев хватало с избытком.

– Расставь слуг по комнатам, – приказал Винсент. – Пусть стреляют в каждого, кто окажется во дворе. Иначе сорвут ставни и возьмут нас через окна.

Он ни на минуту не забывал, что дом имеет не только фасад.

Кто-то из пришедших на помощь выстрелил, и пуля разбила еще одно стекло как раз в той комнате, где находились братья.

Винсент выглянул, прикинул, что стрелять из пистолетов далековато, и скрылся опять.

– Мы погибли. Погибли… – прошептал рядом младший брат. – Теперь уже все. Все.

Света в комнате не было, однако в данный момент он был излишним. Без того было ясно, что хозяин сейчас бледный, как пришедшая на Кукуй смерть.

Какой-то чересчур отчаянный стрелец бегом ринулся через двор. В руке у него был топор. Винсент выстрелил. В комнате кисловато запахло порохом. Шапка с бежавшего слетела, а он сам, бросив несостоявшееся орудие взлома, бросился наутек.

– Черт, промазал! – выругался Винсент.

– Мы погибли, – опять донеслось бормотание брата.

– Перестань! – выкрикнул купец. – Расставь людей, кому говорят?! Отобьемся.

Снаружи раздалось несколько выстрелов. Раздосадованные неудачей приятеля, стрельцы обстреливали дом.

Младший Ван Стратен медленно сполз вдоль стены. Винсент прежде подумал: задели. Но хозяин стоял далековато от окон.

Тогда Винсент шагнул и без замаха влепил брату пощечину:

– Очнись! Сказано тебе – отобьемся! Главное – не трусить!

В том, что удастся отбиться, сам он был далеко не уверен. Просто не хотел помирать глупой смертью. Да и была все-таки крохотная надежда.

Эх, если бы кто-нибудь пришел на помощь!

Но вот на это никаких шансов не было.

Сбор полка занял без малого два часа. Последним прибыл фон Клюгенау. Ему Кабанов с самого начала велел следовать замыкающим и следить, чтобы не было отставших.

– Фсе! Польше никого! – объявил подполковник, стараясь как можно незаметнее размять ноги.

Он считал, что настоящий офицер не имеет права на слабости.