Женька давится воздухом, я вздергиваю бровь, начинаю покрываться красными пятнами, теперь неотрывно смотрю на серо-зеленого друга.

— В каком это смысле, доченька? — осторожно выясняю, чтоб не спугнуть минутку откровения.

— В прямом, и спину и задницу, — уже немного тише продолжает она, — ай… зря я это сказала.

— Нет-нет, все хорошо, ты умница, так и надо, — наигранно-мягким тоном отвечаю и мысленно расчленяю Росса.

Прошу Алину передать трубку Зинону, которому на греческом объясняю, не ходить за девчонкой в уборную.

Сбрасываю вызов и будто чернею. Атмосфера в салоне сгущается, становится тягучей, пропитанной отцовской яростью. Виснет немая пауза. Женька делает вид, что его вообще не существует.

— Я убью тебя Росс! — закипаю, набрасываюсь с кулаками на друга, — ты трахаешь все, что движется, но она моя дочь!

— Да не трогал я ее, Юсупов! Клянусь! Блять…

Росс отчаянно отбивается и громко матерится, теряет управление авто. Внедорожник резко ведет вправо, парень выкручивает руль, пытается выровнять ситуацию. Однако машина съезжает с трассы на грунтовую калию и по инерции несется еще несколько десятков метров дальше.

— Подожди, — охрипшим голосом заявляю другу.

Тот жмет на тормоз, выключает фары. Охрана, что двигалась позади, спускается за нами и делает то же самое.

Я вижу заброшенную фабрику, серые бетонные стены контрастируют с темным ночным небом. С главной дороги ее сложно заметить, практически нереально, и если бы не потасовка с Женькой, определенно упустили эти развалины.

— Нутром чую, она здесь, — еще тише говорю, ощущаю огонь в каждой вене своего тела.

— Нужно быть осторожными, не забывай, там отмороженный Коэн.

Росс сдерживает меня в салоне, а я бы уже сейчас пошел и разнес там все к чертовой матери.

За территорией недостроя, скорее всего, присматривают шакалы Коэна. Да не, скорее всего, а я уверен. Нужно действовать предусмотрительно, чтобы ублюдок не нанес Степановой вреда.

Решаем оставить авто у дороги, триста метров пройдем пешком. Заросшая сухим высоким бурьяном земля, горы строительного мусора и ночь, определенно на нашей стороне.

Росс не доверяет моим боевым навыкам, или опасается за свою жопу, поэтому забирает у одного из охранников травмат.

Я был прав, когда думал про ненавистных шакалов Коэна. Темная мгла и легкий туман смога, не скрывают две высокие фигуры, что непрерывно шагают вокруг фабрики. Ребята заметно устали и хорошо подмерзли, они перекидываются между собой шутками, без конца дымят сигаретами. Моя охрана — профессионалы и с легкостью ликвидируют свиту Коэна, пока мы с Россом, медленно крадемся внутрь недостроя.

Помещение большое, на несколько этажей. Оно пустынно, и даже если пернет мышь, звук громким эхом разнесется по всем квадратам фабрики.

Отчетливо слышим в глубине, голос Степановой, слов не разобрать, однако девчонка жива. Невозможно определить, где именно.

Перекидываемся жестами с Россом и решаем разделиться. Максимально бесшумно осматриваю первый этаж, Женька скрывается по лестнице выше.

Хочется сорваться на бег, чтобы скорее забрать свою женщину, а после, вместе с Коэном сжечь тут все к херам. Но ошибку допустить нельзя. Меня начинает трясти от эмоционального возбуждения и злости. Время будто останавливается, каждый обдуманный шаг такой медленный, невыносимо.

Пульс рвано бьет по вискам, грудину охватывает удушающим спазмом, когда я слышу грохот, потом, громкую брань Росса, сумасшедшее рычание Коэна и тоненький писк Степановой. Черт!

Уже не скрываясь, быстро бегу к лестнице, нет, скорее лечу, через одну, пропускаю каждую ступень. Я не чувствую усталости, адреналин — хозяин моего тела.

Ураганом оказываюсь на втором этаже, дышу словно зверь, бешено озираюсь по сторонам. Прочесываю половину квадратов, а крики не стихают, и я понимаю, что мне нужно на третий. Блять.

Я теряю драгоценное время, сейчас каждая секунда на счету. Крайний этаж встречает меня темным, хоть глаз выколи коридором. Ни черта не видно. На миг останавливаюсь, ориентируюсь только по звуку. Путь заграждает хлам, суечусь, достаю телефон, включаю фонарь, уже лучше, и снова бегу.

В самом конце поворот и я вихрем направляюсь туда, замираю в раздолбанном проеме бетонных стен.

***

Яна.

Коэн понимает, что слово “кретин”- это не пустое оскорбление, которое вырвалось из уст отчаянной женщины.

Алина — существо высшей степени изворотливости. Как утка, гадит быстро, однако если кто-то хочет опалить ее крылышки и вот-вот запахнет жареным, быстро ориентируется и начинает подыгрывать. Естественно, девушка никогда бы не согласились на авантюру, предложенную Коэном. Она обязательно все расскажет Руслану.

Самой большой глупостью, которую мог совершить ублюдок, является вера моей подруге.

Я продолжаю заливаться от смеха, Коэн, будто припистнутый, стоит напротив, смотрит так пристально, но это совершенно не важно.

— Переодевайся, мы уезжаем, — глухим рычанием твердит мужчина.

— Ты не доверяешь своей подельнице? Где твоя отвага, Коэн?

Поднимаю брови, не по тому, что в данный момент хочу унизить чертового похитителя. Я тяну время, душа подсказывает — Юсупов уже близко.

— Провоцируешь? Испытываешь терпение, милая? — Коэн делает шаг вперед, расстегивает куртку, сбрасывает на бетонный пол. — Я и так долго ждал, — хрипит, тяжело дышит, — смеешь ослушаться, возьму тебя прямо здесь, посреди барахла и грязи.

Сглатываю, когда мужчина пересекает все грани дозволенного пространства между нами. Он словно одержимый поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки, однако я резко отстраняюсь, и принимаюсь натягивать джинсы.

Коэн внимательно смотрит за каждым совершенным мною действом, я надеваю свитер поверх легкого платья, заправляю подол.

Мужчина доволен, хочет схватить меня за предплечье, чтобы насильно увезти туда, где уже никто не найдет, но мы оба вздрагиваем, когда слышим грохот, далеко в недрах развалившейся фабрики.

— Оставайся здесь, — приказывает Коэн.

Он быстро движется вон, но сначала, подходит к куче мусора, что у стены слева, забирает припрятанный топор. Оборачивается, животным взглядом, осматривает с ног до головы.

От его глаз, чувствую, что даже самый мелкий волосок на теле, встает дыбом. Коэн скрывается за холодным бетоном, а я прекрасно осознаю, это не просто шум. Юсупов, гребаный возлюбленный, пришел за мной.

— Твою мать! — визжу, фурией дергаюсь с места и бегу, задыхаюсь от ужаса.

Теперь совсем близко, черт, как же темно. Совсем близко раздается громыхание битого стекла, глухие удары и невнятные мужские голоса. Я не сомневаюсь в Руслане, однако у Коэна была охрана, гуляющая по периметру.