Не было ни подавленности, ни ощущения поражения. Он с самого начала подозревал, что дело будет обстоять примерно так: военное дело у Токеретов развито неплохо, глупо и смешно полагать, что они стали бы хранить ядер- ные заряды в покосившемся сарайчике, охранявшемся бы одним — единственным первогодком с ржавой винтовкой устаревшего образца. Ни о каком поражении речи быть не может: просто — напросто предпринятая им разведка дала определенные результаты, вполне предсказуемые.

И только…

В конце концов, времени у него впереди было достаточно. Нет никакой нужды орать — хватай мешки, вокзал отходит! Запасной вариант был, в принципе, начерно продуман заранее: в следующий раз исхитриться вернуться сюда с дюжиной "птенцов Гаудина", вооруженных должным образом, — и шансы на успех возрастут многократно: уж дюжина‑то этих детишек расковыряет Хранилище, как медведь — консервную банку. Это в том случае, если все же не найдется какого‑то другого варианта, не менее результативного, чем ядерная боеголовка, f '

Так что нет причин для тоски. Еще побарахтаемся..!

С"^н самую чуточку — ровно в той мере, какой требовала ситуация, — беспокоился о разъехавшихся в разные стороны сподвижниках: очень уж удобный момент, чтобы перехватать их поодиночке, а там добраться и до Сварога…

Нет, обошлось. Все они вернулись примерно в назначенное Сварогом время. И Сварог собрал всех в каминной — оказавшейся и в самом деле большой, комфортной, красивой, как все здесь. Микрофоны и видеокамеру он, конечно, загасил первым делом, что не должно было вызвать у противника ни малейших подозрений: ну конечно, отправленная на разведку группа докладывает командиру о своих наблюдениях, дело, можно сказать, житейское с точки зрения шпионажа…

Паколета, Шедариса и Бони, помотавшихся по окрестностям со столь любопытным видом, словно они в жизни не видели сделанных Золотыми Шмелями записей, Сварог не стал заслушивать вообще: они ничего не могли добавить к тому, что засняли Шмели. Главная задача этой троицы в том и состояла, чтобы запудрить мозги Токере- там, уверить их, будто Сварог ничегошеньки не знает о Токеранге, иначе не посылал бы своих орлов оглядеться там и сям…

Рапорты Мары и Тетки Чари оказались кратенькими. Сварога мало интересовали здешние магазины женской высокой моды, обе сподвижницы ездили в столицу с одной — единственной целью — если удастся, подметить что‑то мало — мальски интересное. Таковым оказалось одно — единственное наблюдение, отмеченное обеими. Во всех шести самых дорогих магазинах столицы, по которым их провез сопровождающий, выявился один и тот же нюанс: женщины (неважно, дворянки из самых знатных родов или особы рангом пониже) никогда не появлялись, так сказать, самостоятельно, их всегда сопровождал мужчина: муж, друг или слуга. И женщины никогда не расплачивались за покупки сами, за них это всегда делали мужчины" По большому счету, эта информация для целей и задач Сварога виделась совершенно бесполезной: ну вот таковы здешние обычаи, именно так дамы из бомонда делают покупки, и что? Мы не этнографы, в конце- то концов…

В общем, заранее было ясно, что самым интересным станет де доклад Леверлина, несколько часов просидевшего в трех самых больших библиотеках столицы. Так оно и оказалось. '

— Ситуация примечательная, — с расстановкой говорил Леверлин, порой скупо прихлебывая из своего бокала. — Богатейший подбор научной и технической литературы. Художественной нет вообще ни в каком виде, ни прозы, ни поэзии. После разговоров с библиотекарями у меня осталось впечатление: они попросту не понимают, что такое проза и поэзия> Подбор книг по геральдике, разнообразным этикетам и устройству здешнего общества, сословному делению и прочему — опять- таки богатейший. Музыка… Вот музыка есть. Однако… Я не композитор не музыковед, так себе, чуточку тренькаю на виолоне, но в Ремиденуме был факультативный курс… Короче говоря, вся музыка, которую я прослушал, примитивная донельзя: три аккорда на дагарасе, что‑то вроде того. Библиотекари опять‑таки форменным образом не понимают, какая еще музыка может быть, уверяют: она

вся такая. Что еще? Богатый подбор всевозможных руководств по охотничьему делу — книги предназначены исключительно для дворян, и то не для всех: леса здешние не так уж и велики, так что охотятся главным образом королевская фамилия и люди из Восемнадцати Семейств — но для последних право принять участие в охоте вовсе не право, а нешуточная привилегия, предоставляемая лично королем… Даваемая не постоянно, а всякий раз как бы заново. Ну, это понятно: если здешнее дворянство примется охотиться так, как принято наверху, дичи очень быстро не останется вообще… Что еще… Много литературы по торговым операциям и банковскому делу. Исторические хроники, что старинных времен, что более близких — скупые и примитивнейшие и касаются главным образом королевской фамилии: в такой‑то день такого‑то месяца такого‑то года его величество изволил кататься верхом. Или изволил охотиться на вепря. Или изволил посетить Большой Фейерверк. Не похоже, чтобы у них здесь было то, что можно назвать историей. Если и случалось нечто шумное, вроде больших крестьянских мятежей, дворянских междоусобных войн или переворотов со сменой династии — об этом нигде ни словечка. Вот такая картина предстает. Науку и технику они развивают, открытия и изобретения делают, торговцы торгуют, банкиры бан- кирствуют — но ни прозы, ни поэзии нет, музыка самая простенькая. Возможно, это как раз и проистекает из‑за отсутствия у них души. Вот и все, пожалуй…

Безусловно, это был самый обстоятельный доклад из всех. Ни о чем подобном прежде не было известно — Шмели в библиотеки (как и вообще в дома) не залетали, книги не изучали. Однако главной цели Сварога все это опять‑таки ничем помочь не могло…

Чтобы не расхолаживать: команду, он сказал:

— Неплохо поработали, молодцы. А сейчас очередной, не особенно и длинный приказ по гарнизону: все расходятся по комнатам и расфуфыриваются для неофициального вечернего приема с участием одного из принцев. На каковой мы все приглашены. Никаких торжеств, про

сто, я так цонял, обычные вечерние здешние посиделки, разве что с участием нас. — Он глянул на Бони, потом на Паколета с Леверлином, ухмыльнулся: — Барон любезно просветил меня, что легкость нравов здесь, можно сказать, на высоте. И тому, кто захочет развлечься по полной программе, предоставляются к тому все возможности — без малейшего риска нарваться на дуэль. Барон в случае чего проконсультирует.

Бони встретил этакую новость с самым живейшим интересом, да и Паколет не остался равнодушным. Только у Леверлина на лице осталось то же выражение, с каким он недавно стоял у окна и смотрел на деревья внизу: отголосок холодной, рассудочной ярости…

Когда они расходились из каминной, Сварог придержал Леверлина за локоть, тихо, понятливо спросил:

— Что, стрелять хочется?

— Во всех и каждого, — сквозь зубы ответил Леверлин с той же рассудочной, отрешенной яростью.