– Понятно. Значит, Мэри по-прежнему не дает тебе квартиру на выходные? Ты не звонила, чтобы извиниться?

– Нет. Это она должна извиняться. Она вела себя недостойно. После всего, что я для нее сделала.

– Успех портит людей, – важно заявила Сима.

– Может, потому я до сих пор так же хороша, как прежде? – пробормотала я.

– Так, а кто присматривает за квартирой Харриет в ее отсутствие? – спросила Сима, пытаясь накормить Геркулеса курицей с руки.

Но он опять отказался есть.

Я пожала плечами. Выиграли три номера, но у меня билетов с такими номерами не было.

– Никто, – сказала я, выпрямляясь. – В квартире Харриет никого не будет целую неделю.

– Ты ведь думаешь о том же, о чем я? – Я прямо слышала, как закрутились шарики и ролики в голове у Симы.

– Действительно, ведь Геркулесу нужно его одеяло, так? – неожиданно произнесла я с большим энтузиазмом. – Давай съездим к Харриет и привезем его.

– Я несу собаку, – сказала Сима.

Я не стала возражать. Скоро она узнает, что это такое.

Хотя я так давно работала в агентстве «Корбетт и дочь», что почти перепилила ножку стула, отмечая на ней насечками прошедшие дни, как узники, осужденные пожизненно, я никогда не была у Харриет дома. Когда мы с Симой наконец нашли квартал, соответствующий адресу, который мне дала Харриет (писала она хуже некуда – ей нужно было стать врачом), я не поверила своим глазам. Казалось, что улица тянется бесконечно. Сбоку от огромной двери красивого викторианского здания красного кирпича размещались семь медных табличек с фамилиями и соответствующими им блестящими звонками.

– Фантастика! – воскликнула спустя несколько мгновений Сима, падая на большой кожаный диван в гостиной Харриет. – Сколько денег она зарабатывает в агентстве, чтобы позволить себе такую квартиру?

– Нисколько, – заверила я Симу. – Я лично печатаю квитанции об оплате. Но я думаю, что у нее был роман с принцем из Саудовской Аравии, когда она была помоложе. А потом еще, конечно, и родительские деньги. Мне кажется, ее семья владеет деревней на южном побережье.

Я пригляделась к карандашному рисунку, стоявшему на мраморной каминной полке и изображавшему девочку. Я не очень хорошо разбираюсь в искусстве, но я не сомневалась, что это был подлинный Пикассо. Харриет говорила как-то, что ее отец встречался с этим великим человеком в Париже и тот подарил ему несколько набросков в благодарность за советы по размещению акций.

– В холодильнике только куриное филе для собаки и бутылка шампанского, – объявила Сима. Теперь она ходила по кухне. – Боже мой, Лиз, ты видишь? У нее есть этот замечательный тостер «Дуалит». Я всегда мечтала о тостере «Дуалит». И о кофеварке для капучино. Черт, у нее даже есть соковыжималка. – Она заглянула внутрь. – Ею ни разу не пользовались. Конечно. Это квартира мечты, – вздохнула она. – Вот повезло бабе.

Мы оставили Геркулеса есть на кухне из костяного фарфора, а сами отправились смотреть оставшуюся часть квартиры. Из прихожей двери вели в две туалетные комнаты. Одна была черного мрамора, другая – белого. В белой ванной был массивный двойной душ, под которым одновременно могли мыться два человека. На вешалке для полотенец висели пушистые свежие полотенца. Сима зарылась лицом в их мягкую ткань и рассмеялась, наслаждаясь роскошью. Наши полотенца в таком доме могли бы служить только половой тряпкой.

Спальни тоже были огромными. Все четыре. И в главной спальне, к полному восторгу Симы, мы обнаружили кровать с пологом и толстыми красными занавесками. Это было что-то похожее на пьесу из жизни Елизаветы Первой. В такой кровати можно соблазнить любого мужчину.

– Наверно, Харриет родилась в этой кровати, – сказала я Симе. – Ее семья владела половиной Шотландии.

Сима уже прыгала на кровати.

– Ну, матрац мягковат, – это не очень полезно для спины. Но кровать с пологом! Лиз, это сказка. Иди сюда.

– Потом, потом, – ответила я. – Сначала мне нужно все изучить.

Квартира Харриет была на последнем этаже, и винтовая лестница вела из середины гостиной на террасу на крыше. Я медленно поднялась по чугунным ступенькам и вышла в маленький застекленный тамбур, прикрывавший спуск в квартиру. Выйдя из него, я умудрилась наступить кроссовкой прямо на одну из аккуратных колбасок Геркулеса, но мне было все равно, потому что, когда я вытерла кроссовку о край терракотовой кадки и подняла голову, передо мной предстал самый поразительный пейзаж.

Далеко впереди игрушечным городом раскинулся Лондон. На востоке виднелась башня «Бритиш телеком», торчавшая из Блумсбери, словно детская погремушка. Дальше на востоке высилась футуристическая пирамида отеля «Канари-Уорф» – самого высокого здания в стране, блестевшего на солнце, – я даже рассмотрела белые огоньки, предупреждающие самолеты о том, что высота башни больше, чем они предполагают. Это было и так замечательно, но когда я повернулась на юг, вид стал еще лучше. Потому что из сада на крыше были видны вершины деревьев одного из самых больших парков в стране – Гайд-парка.

– Отсюда виден Гайд-парк! – завопила я, переполненная эмоциями. Волна радости захлестнула меня. – Черт, отсюда виден Гайд-парк! – крикнула я Симе, повернувшись к лестнице. – Иди сюда. Иди сюда скорее. Это прекрасно!

– Ну что, теперь ты готова к приезду Брайана?

– Готова? Да я дождаться не могу. Ура Харриет!

– И Геркулесику тоже ура, – засюсюкала Сима и тут же сама вляпалась в его неубранную кучу.

Решение было принято. Я выдам квартиру Харриет за свою. Мы провели там целый день и устранили все, что могло бы навести на подозрения, в перерывах выползая позагорать на террасе на крыше, которая была спроектирована так, чтобы на нее попадало как можно больше солнца.

Семейные фотографии Харриет в блестящих серебряных рамках были засунуты поглубже в комоды и буфеты. Было бы слишком рискованно пытаться выдать ее родственников за моих, поскольку лица многих родственников Харриет Брайан мог узнать по трансляциям Би-би-си из палаты лордов, которые он иногда смотрел по спутниковому телевидению. Пачка нераспечатанных конвертов (в основном счета из «Хэрродз» и «Харви Николс»), адресованные госпоже Харриет Корбетт, были уложены в полупустую коробку из-под кукурузных хлопьев, стоящую на холодильнике.

Сима решила, что не надо менять сообщение на автоответчике Харриет, а лучше отключить аппарат вообще и спрятать его в буфет.

– Теперь тебе остается только принести парочку своих семейных фотографий и заменить ее одежду на свою.

– Жаль, но придется, – сказала я, тронув красную шелковую блузку. Но я знала, что ничто из ее одежды мне не подойдет. Харриет была сложена как птенчик. Птенчик, умерший две недели назад и изрядно обглоданный червями. Да, представляете себе, эта баба была страшно богатая и страшно худая.

– Похоже эта квартира на ту, в которой я могу жить? – серьезно спросила я Симу, когда мы кончили делать квартиру «моей собственной».