– Я уже сказала вам, это не моя собака.

– Скажете это в суде, юная дама, – парировал мужчина, схватив меня за руку и толкая к оставленной Геркулесом «визитной карточке».

– Уберите руки! А то обвиню вас в оскорблении, – предупредила я.

– И кому же, вы думаете, они поверят? – спросил он. – Известному члену общественного совета, который отдал все силы служению в армии и уже десять лет осуществляет квартальный надзор? Или нелегальной беженке, укравшей собаку?

– Хватит. Я не нелегальная беженка, и, хотя эта собака не моя, я ее не крала.

– Тогда попрошу вас сообщить фамилию и адрес настоящего владельца собаки, чтобы я мог выяснить все обстоятельства. Вы напрасно думаете, девушка, что полиция не знает о собачьих мошенниках, орудующих в этом районе. Она знает об этом все. Вы, накачанные наркотиками юнцы, крадете у людей домашних животных и продаете их потом в лаборатории для опытов, вы на все готовы ради укола марихуаны!

– Ради чего?

– Что слышали. Я узнаю ваш номер. Будьте в этом уверены.

Наркоманы, ворующие собак? Мне хотелось спросить этого человека, что обычно он принимает сам: каолин или морфин.

– Послушайте, хорошо, я уберу, – вздохнула я. – Просто оставьте меня в покое. Почему бы вам не пойти в библиотеку и не проверить свои туманные представления о городском законодательстве?

– Если не возражаете, я останусь здесь и посмотрю, хорошо ли вы уберете.

– Вообще-то возражаю, – ответила я.

– А мне все равно, возражаете вы или нет. Я остаюсь.

– Отлично, – фыркнула я, опустила Геркулеса на траву и убрала за ним, вывернув пакет в виде перчатки.

– Берегись, это может плохо кончиться, – прошипела я собаке.

– Это вы обо мне говорите? – спросил глухой командир.

– Нет, если бы я говорила о вас, то использовала бы ненормативную лексику. Сэр, – добавила я для усиления комического эффекта и помахала пакетом с собачьим дерьмом у него перед носом, – вы удовлетворены?

– Хм-м. И больше мне не попадайтесь, – фыркнул он и направился к метро.

– Ну, спасибо тебе большое, – сказала я Геркулесу. – День удался.

Я огляделась, куда бы выбросить мешок с собачьими какашками, но ничего подходящего не находилось.

– Сволочь.

Я уже готова была зашвырнуть пакет в чей-нибудь садик, но заметила, что хотя бдительный полковник и отошел, но продолжал вести наблюдение с другого конца улицы.

– Что? – пробормотала я про себя, задыхаясь от ярости. Он, безусловно, ждал, что же я сделаю с пакетом, и я поняла, что мне придется в одной руке нести Геркулеса, а в другой пакет с дерьмом, пока я избавлюсь от слежки. Но каждый раз, когда я смотрела через плечо, страж окрестностей был начеку. Я даже слышала стук металлического наконечника его трости, преследующей меня на некотором расстоянии.

Хуже некуда. Теперь плюс к куче своих забот я имела еще и пакет с говном. Я решила, что нужно оторваться от старикашки. Но между станцией и домами не было ни малейшего темного закутка. В следующий момент я уже оказалась в начале улицы возле углового магазина. Полковник стоял на другой стороне и бесстрастно разглядывал черную муху на чьих-то увядших розах, делая вид, что совершенно не следит за мной.

Я не хотела, чтобы он узнал мой адрес, на тот случай, если действительно надумает пожаловаться в местный совет, поэтому применила тактику затягивания, которая, как я надеялась, утомит его. В любом случае мне нужно было в магазин. Нам всегда нужно было молоко. (Я уже говорила, что у нас либо совсем не было молока, либо сразу было литра полтора.) И кроме того, мне нужен был собачий корм. Харриет ничего не оставила в офисе, а дома у нас, конечно же, ничего подобного не было. (Хотя у Толстого Джо, возможно, что-то и было запрятано. Вечные пирожки, которые он ел прямо с полиэтиленовой оберткой, пахли так, будто их начиняли именно этим кормом, и кроме того, он хранил у себя всевозможные консервы в ожидании грядущего Армагеддона.) Зато у Хабиба – в магазине на углу, торгующем круглые сутки, – всегда был выбор разнообразной и дешевой еды. Скорее дешевой, чем разнообразной. Я вошла, неся Геркулеса под мышкой. Пластиковый пакет изящно свисал с моей руки наподобие ридикюля, и я была удивлена, когда Хабиб, обычно милый и приветливый, будь то шесть утра или полдвенадцатого ночи, категорически потребовал выйти вон.

– С собаками нельзя! – сказал он.

– Хабиб! – взмолилась я. – Мне нужно только молоко, хлеб и собачий корм. Это займет полминуты.

– С собаками нельзя. Это правило. Оставь его на улице.

– Хорошо, – сказала я, возвращаясь к пенсионеру. Интересно, зачем люди заводят собак? Я еще и часа не прожила с Геркулесом, а на меня уже все смотрят как на прокаженную. Вот она какова, популярность владельцев собак. Я поставила Геркулеса у магазина, привязав поводок к водосточной трубе. Конечно, он тут же заскулил, а полковник хищно прищурился, словно уличил меня в страшной жестокости.

– Может, я могу его взять с собой? – стала умолять я Хабиба через полуоткрытую дверь. – Он породистый. Он не может стоять на асфальте.

– Что это за глупости насчет асфальта? Нет, в магазин нельзя. А санитарные правила?

Да какие тут санитарные правила, так и подмывало меня сказать, глядя на пыльные штабеля коробок с шоколадом, которые стояли тут с тех пор, как я поселилась на этой улице, то есть два года. Но Геркулес смотрел на меня так, будто с ним сейчас случится инфаркт, если я оставлю его стоять на тротуаре, а сама войду в магазин за банкой собачьего корма. Что было делать? Я сняла куртку, расстелила ее на тротуаре и поставила на нее Геркулеса. Он перестал скулить, и я пошла покупать корм. К несчастью, «Педигри» не было, поэтому я купила что-то другое с хорошенькой оранжевой этикеткой с логотипом «Чипстерс», изображавшем собаку, похожую на злобного белого медведя. А может, этот корм готовили из белых медведей.

– Когда взяла собаку, Лиза Джордан? – спросил Хабиб, заворачивая мои покупки в еще один прозрачный пакет.

– Никогда, – ответила я.

Он странно на меня посмотрел.

– А, ты хочешь сказать, откуда я взяла ту собаку, с которой пришла? Эта собака моей начальницы. А я присматриваю за ней до следующей среды, пока она не вернется из отпуска. Как будто у меня недостаточно своих забот.

– Своих забот о чем? – спросил Хабиб. – Хочешь об этом поговорить?

Он никогда не упускал шанса посплетничать. И почему-то мне казалось, что если рассказать ему, в чем дело, то он, человек большого жизненного опыта, найдет верное решение. Может быть, еще утром он говорил с кем-нибудь по похожему поводу. Я снова рассказала свою историю.

– Нужно всегда говорить правду, – вздохнул он, когда я закончила.

– Я знала, что ты это скажешь, – сказала я. – Но что я должна делать?