Брита и Амен въехали в город через Северные ворота беспрепятственно. Брита удивленно вскидывала брови, а Аменс недовольно хмурился и бормотал:

– Слишком много гадости, слишком много. Столько мне не сожрать. Лопну от одного глотка.

– Остановимся в гостинице за Храмовой площадью, – сказала Брита. – Там есть конюшня и довольно тихо. Да и в случае чего будет куда отступить. Восточные ворота – рукой подать.

– А потом куда? – не понял Аменс. – Там же горы кругом! В селах не спрячешься, каждый чужак на виду, а горный перевал к Лапису, я слышал, нельзя пройти до весны.

– Нельзя, – согласилась Брита. – Но проползти можно. И не только к Лапису. Однако отчего ж ты собрался ползти?

– Мнится, – пробурчал Аменс, которому становилось хуже с каждым шагом, уж больно много гадости было вокруг, больно много. И лица у горожан, гаже не придумаешь. На губах улыбки, которые едва кожу не рвут, а в глазах – ужас. Такой ужас, что пьянит крепче любого вина.

Они слезли с лошадей еще у Торговой улицы. Прошли вдоль рыночных рядов, куда сунуться не рискнули с лошадьми, слишком тесной была толпа. Добрались по Ремесленной улице до Торговой площади, подивились на как будто заброшенные башни магических орденов, обогнули между праздничными кострами амфитеатр на Вирской площади и уже выбрались на Храмовую, на которой теперь высился вместо четырех храмов один огромный зиккурат, как вдруг Аменс почувствовал твердую хватку на руке, которой он удерживал уздцы лошади. И секунды не прошло, как он оказался без лошади и без оружия. То же самое случилось и с Бритой. Два десятка крепких воинов с лицами, закрытыми платками, окружили путников и разоружили их, до последней секунды скрываясь в толпе.

– Демоны вам всем в глотку! – зарычала, извиваясь, Брита. – Кому мы перешли дорогу?

– Брита! – раздался высокий голос, и один из воинов сдернул с лица платок.

Аменс окаменел. Перед ним и его спутницей стояла молодая женщина, причем женщина необыкновенной красоты. Но окаменеть его заставило не это, сквозь блеск глаз незнакомки открывалась бездна. «Мурс», – проглотил несказанное слово Аменс и тут же, как его учил Син, стал проверять, подтягивать в себя все мысли, страхи, сомнения, все, что могло выдать в нем пусть и не слишком уж умелого, но колдуна. Ни шороха наружу, все в себя.

– Ярри? – расплылась в натужной улыбке Брита, и Аменс в ту же секунду понял, что все эти воины со скрытыми платками лицами были женщинами. – Собственно, я ведь тебя и искала.

– Разве мы были дружны? – удивилась Ярри.

– Ну, врагами-то мы не были точно, – пожала плечами Брита. – Но, признаюсь, искала я не совсем тебя. Хотя никогда бы не упустила возможности скрестить с тобой меч, думаю, многое из того, что матушка не успела передать мне, она передала тебе. Но мне-то нужны как раз мои родители. Что-то давно никаких вестей от них не было. Вы же вместе отправились в Ардуус? Последнее, что я слышала, так это то, что Пурус оставил их при подготовленных ими стражниках. И что же? Император уже не Пурус, а отец все еще не дома? Я начала беспокоиться. Ты мне поможешь?

Ярри ничего не ответила. С минуту смотрела Бритте в глаза, потом перевела взгляд на взопревшего Аменса.

– А это кто? Не слишком ли потаскан для любовника?

– Для любовника? – усмехнулась Брита. – Если ты пытаешься меня обидеть ради схватки, так не старайся очень сильно, я уже сказала, что буду рада твоей науке. Или ты думаешь, что оскудела земля Великого Ардууса мужчинами, чтобы я кидалась на лежалый товар? Это Аменс, мой слуга. К тому же добрый собеседник и надежный помощник. Знаешь ли, несподручно в одиночку топать по окраине Светлой Пустоши, а он бывший угодник из Тирены, немного разбирается во врачевании. При желании можно навести справки, его в Турше всякий знает. А уж с подай-принеси он справляется лучше многих. Мне большего и не нужно. А потребуется любовник, спрошу совета у кого-нибудь, да хоть у тебя. Так ты мне поможешь?

– С любовником? – подняла брови Ярри.

– Где мои родители? – спросила Брита.

– Пошли за мной, – наконец сказала Ярри.

– А наше оружие? – кивнула Брита на отнятое у нее и ее спутника оружие.

– Зачем тебе оружие? – улыбнулась Ярри. – У нас праздник.

Сколько всего было жителей в маленьком горном королевстве в тот год, когда Кама отправилась вместе со всей семьей на ардуусскую весеннюю ярмарку? Чуть больше семидесяти тысяч? Сколько их стало теперь? С собранными стараниями Пустулы, Дивинуса, Процеллы даку, дакитами, руфами, лаэтами, атерами, каламами – перевалило за триста тысяч. И всем нашлось место. Где-то деревеньки, состоящие из десяти домов, расстроились до тридцати, где-то появились мосты, и труднодоступные горные долинки вдруг дали приют тысяче-другой переселенцев. Небольшой прежде городок вокруг такого же небольшого лаписского замка вырос вдвое, и теперь в нем жило уже не двадцать тысяч искусных кузнецов и ушлых лаписских торговцев, а под пятьдесят тысяч люда всех возможных умений и опыта. Да и вся долина вдоль шустрой Малиту, там, где нельзя было посеять хлеб, развести огороды или посадить плодовые деревья, камень на камне, вся она была теперь заставлена шатрами, палатками, а кое-где уже и домами из дерева и из камня. И все это беспокойное хозяйство жило, росло, множилось и каким-то чудом обходилось без потасовок и ругани. И самое главное – всюду бегали дети – те же атеры, лаэты, руфы, каламы, араманы и во множестве дакиты и даже даку.

С утра у ворот лаписского замка на заледенелой площади под падающим снегом собралось не меньше пятидесяти тысяч человек. Жгли костры, обеспокоенно переглядывались друг с другом, переговаривались. Маленькое королевство – быстрые новости. Только-только, едва ли месяц прошел, донеслись вести о том, что сама Процелла, любимица Лаписа, присягнула неизвестно где пропадавшему долгие годы наследнику короны – принцу Игинсу, и вот домой возвращается и вторая пропащая – принцесса Камаена Тотум. Вернется ли в Лапис вместе с ней прежнее спокойствие и благополучие? Так не бедовали ведь последние годы! Нужно ли искать добра, когда уже есть оно, дает всходы, ветвится и согревает нутро надеждой даже в зимнюю стужу? Или правда то, что только Лапис да Тимор, да может быть, еще и Фидента убереглись от бьющей из Светлой Пустоши дряни? Выходит, на то оно и недолгое счастье, чтобы долго не длиться? Да и возможно ли оно вообще, когда такое творится в Анкиде? Выходит, пришел конец недолгому настороженному успокоению, и принцесса Лаписа несет на родную сторону горестные вести? И что будет делать герцог Дивинус? Передаст хозяйке замка власть или станет ссылаться на повеление правителя великого Ардууса, сделавшего мальчишку герцогом? Мальчишку, обнаружившего и мудрость, и честь, и хитрость. Ведь никакой пакости не допустил в границах прежнего королевства! Или все дело в светловолосой девчонке Процелле? Вот уж на кого нельзя смотреть без улыбки. Может быть, пронесут боги тяжкую беду мимо Лаписа? Может быть, успокоиться? Прикрыться бастионами Ос? Затаиться в горных долинах? Вопросов много, но нет на них ответов. Одно ясно – то, что было, подходит к концу, а то, что подступает – неведомо.