— Система — это когда наркоман уже не может без очереднойдозы. Без нее его начинает кумарить.

— Что значит — «кумарить»? Человеку становится плохо?

— Плохо, это слишком слабо сказано, — усмехнулся Олег. — Учеловека болят суставы, ломит все тело, ему кажется, что его выворачиваетнаизнанку. Он испытывает невероятные муки, ему нужна очередная доза.

— Я видела это в кино.

— А я слишком часто видел это в жизни. После того, как междунами возникли достаточно сильные чувства, мы стали жить вместе. Я постоянноговорил ей о том, что нужно завязывать, а она постоянно мне клялась, что бросити что если она захочет, то сможет соскочить с иглы в любой момент. Причем онаменя не обманывала. Она сама верила в то, что соскочит, а я понимал, что она всистеме и соскочить практически невозможно. При этом она постоянно заявляла мнео том, что все это несерьезно и что она обязательно оставит это занятие. Мнеслишком долго пришлось убеждать ее в том, что она настоящая наркоманка, что ейнужно лечиться, потому что она слишком втянулась и уже не сможет бросить этосама. Ты даже представить себе не можешь, как тяжело доказать наркоману, что оннаркоман. Моя девушка боялась меня потерять, поэтому она согласилась, что ейпросто необходимо лечь в клинику.

— Почему же она не вылечилась в клинике?

— Потому что, даже пролечившись в клинике, наркоту могутбросить не все. Я клал ее во многие больницы, но все это было бесполезно. Кактолько она выходила из больницы, то совсем чуть-чуть держалась, а потом всеначиналось сначала. Я тратил кучу денег на ее лечение. Я ничего не жалел, аоднажды я понял, что все это бесполезно.

— Почему?

Потому что проходило совсем немного времени, и она снованачинала колоться. А однажды моему терпению пришел конец. Я просто закрыл еедома, изолировал от внешнего мира, особенно от контактов с братом. Я накупил ейвсяких таблеток и закрыл ее в квартире, отключив при этом все телефоны. Ятерпел ее ломку, ее бессонницу, ее крики по поводу того, что она меня ненавидити что я конченая сволочь. Я просто хотел ей помочь. Когда она каталась покровати и кричала оттого, что у нее ломало все тело, я старался сдерживатьслезы и давал ей различные обезболивающие таблетки. Я верил в то, что онасправится. Я просил ее об этом. И однажды у нее закончилась ломка. Она сталалучше себя чувствовать, начала улыбаться и говорить мне о том, что онапересилила себя ради меня. Я ей поверил. Я видел, как она ожила и как на еещеках появился румянец. Мне показалось, что это окончательное выздоровление, имы вновь стали выходить на улицу и зажили обычной, нормальной жизнью. Один разона осталась дома, я уехал по делам, а когда приехал, то не застал ее. Я сталее ждать, она все не возвращалась, несмотря на то что уже наступила глубокаяночь. Почувствовав неладное, я поехал к ее брату. В его квартире было целоесборище наркоманов. В самом дальнем углу сидела она, и она была «под кайфом».Тогда я заорал от бессилия. Мне было страшно от мысли, что все было напрасно. Стого дня она опять начала колоться. Мы стали бороться с этой напастью сначала,но ее хватало лишь на несколько дней. У нее начинались ломки, но я же не могвсе время находиться рядом с ней. Я должен был отлучаться по делам, и кактолько я уезжал, она тут же кололась. Я стал гулять. Я менял девок, нопо-прежнему любил ее, а она все кололась. Я перестал давать ей деньги, тогдаона стала менять на дозу вещи из нашей квартиры, влезала в долги, выносила издома все ценное. Без наркотиков она могла прожить, самое большое, три дня.Больше она не выдерживала и начинала судорожно искать деньги. Я устал за неебороться. Наступил момент, когда я понял, что у меня закончились силы. Каждыйдень я приходил домой и видел, что у нее исколоты руки. Она просила прощения,клялась в любви, обещала соскочить с иглы и просила деньги на дозу. Однажды ясказал ей, что я больше так не могу, что нам нужно расстаться. Я хотелотправить жить ее к брату: там нет запретов, там одни наркотики и там именнотот мир, который ей нужен. Я устал бороться за человека, который не хотелпринимать участие в этой борьбе. Мы жили словно на разных планетах. Я любил еетой любовью, которой только может любить реальный мужчина, а она любила менятак, как умеет любит наркоманка. Она разревелась, побежала в ванную ипопыталась вскрыть себе вены. Я смог ее спасти, и она осталась жива. Когда я увиделее в крови, я пообещал ей, что никогда ее не брошу. А потом все началосьсначала: я запирал ее дома, а она постоянно ползала на коленях и просила деньгина наркоту.

— Как ты все это выдержал?

Я просто ее очень сильно любил. Ты не представляешь, как онаунижалась, когда просила деньги на дозу. Доза стала смыслом ее жизни, без дозымир был ужасен и скучен. Ей нужно было колоться каждые четыре часа, потомначиналась ломка. Летом я решил свозить ее на море, чтобы она немногоразвеялась, но перед отлетом она все же успела уколоться. Когда мы приехали наморе и отправились на пляж, то люди оглядывались нам вслед и ничего не моглипонять. Я пришел на пляж в шортах, майке и кепке, а моя любимая — в тепломсвитере, джинсах и кроссовках. И это в тридцатиградусную жару! Я разделся доплавок и сел на лежак, а моя любимая, не снимая одежды, закуталась в полотенцеи стала трястись от холода.

— Почему она мерзла?

Потому что ее кумарило. Несколько дней она пролежала вномере, а потом ей стало значительно лучше и она даже искупалась со мной вморе. Когда мы вернулись домой, она заметно посвежела. Мы привезли целую кучушмотья, я совершал с ней ежедневные походы по магазинам и покупал ей все, чтоона хотела. Я, как мог, старался ее отвлечь, чтобы она не вспоминала о дозе. Яхотел ей показать другую жизнь, в которой есть совсем другие ценности и котораянамного интереснее жизни, в которой человек живет от укола до укола. У нас даженаладился секс, ведь когда она сидела на дозе, секс ей был не нужен. Дозазаменяла ей секс. В то время я даже перестал гулять, потому что между намивозобновились нормальные сексуальные отношения. Она начала следить за собой.Вспомнила, что она женщина, и даже стала наряжаться к моему приходу, не позабыво косметике. А потом она опять сорвалась и стала колоться. И она вновь мнеклялась, что этот укол был последним, но за ним следовали все новые и новыеуколы. Один раз у нее полопались сосуды в носу, и мне пришлось вновь положитьее в больницу. После того, как ее выписали, она клялась мне, что завязала, ночерез день я нашел ее у себя на квартире мертвой от передоза.

Олег замолчал, и я увидела в его глазах слезы.

— Жутко все это, — нарушила я молчание. Я словно посмотрелана Олега другими глазами: я вдруг увидела в нем человеческие черты, которыхникогда не видела раньше.

— Не знаю, зачем я тебе все это рассказал?