Он помолчал немного и продолжал:

– Я слышал, нечто подобное происходит и в цивилизованныхстранах, в том числе и у нас. Надеюсь, некоторых из нас все еще можно назватьцивилизованными? Помнится, на днях один из наших политиков заявил, что мы –великолепная нация, и главным образом потому, что мы либеральны, мы участвуем вдемонстрациях, мы бьем стекла, мы избиваем любого, если не находим себе занятияполучше, мы боремся с удовольствием – демонстрируя жестокость, и с нравственнойчистотой – сбрасывая с себя одежду. Уж не знаю, о чем он думал, когда все этоговорил, политики редко это объясняют, но выразиться цветисто они умеют. На тоони и политики.

Он замолчал и посмотрел на своего собеседника.

– Печально, весьма печально, – ответил сэр Джордж Пэкхем. –Даже не верится, это так тревожно, я даже не знаю… Это все ваши новости? –жалобно спросил он.

– Неужели этого не достаточно? Вам трудно угодить. Мироваяанархия в разгаре, вот что мы имеем. Она еще немного нестабильная, не вполнеустановившаяся, но уже близка к тому, очень близка.

– Но ведь можно же что-то сделать?

– Это не так-то просто. Слезоточивый газ может на какое-товремя остановить бунт и дать полиции передышку. И естественно, у нас полнобактериологического оружия, и атомных бомб, и всяких прочих милых штучек. Нокак вы думаете, что произойдет, если мы пустим их в дело? Массовое убийствовсех этих марширующих девчонок и мальчишек, а также домохозяек, которые вышли вмагазин, и пенсионеров, что сидят дома, и изрядной части наших напыщенныхполитиканов, которые говорят, что у нас никогда не было такой замечательнойситуации, а вдобавок – и нас с вами. Ха-ха! И все-таки, – добавил полковникПайкавей, – если вас интересуют только новости, то, насколько я понимаю, у вассамого сегодня появятся какие-то свежие известия. Совершенно секретнаяинформация из Германии, господин Генрих Шписс собственной персоной.

– Откуда вы узнали?! Предполагается, что это абсолютно…

– Мы здесь все знаем, – прервал его полковник Пайкавей ипривычно добавил: – Для того нас здесь и держат. Наверное, он привез с собойкакого-нибудь нудного доктора, – добавил он.

– Да, доктора Райхардта. Я полагаю, он большой ученый…

– Нет, врач. Из психиатрической клиники.

– О боже, неужели психиатр?

– Возможно. Психиатрическими больницами обычно заведуютпсихиатры. Если повезет, он сумеет обследовать головы некоторых наших горячихпарней. Они набиты немецкой философией, идеями покойных французских писателей итак далее и тому подобное. Может быть, ему позволят обследовать некоторыесветлые головы из тех наших светочей юриспруденции, которые председательствуютв судах и заявляют, что мы должны быть очень осторожны, чтобы не повредитьличность молодого человека, – а вдруг, понимаете ли, ему придется зарабатыватьсебе на жизнь! Мы были бы гораздо в большей безопасности, если бы их содержалогосударство, и тогда бы они разошлись по домам, сидели бы там, не работая, инаслаждались чтением философских трудов. Однако я несовременен. Я это знаю, инет необходимости мне об этом говорить.

– Приходится учитывать новый образ мышления, – заметил сэрДжордж Пэкхем. – Чувствуешь, то есть надеешься, то есть как бы это выразиться…

– Наверное, вам очень неприятно, когда вы затрудняетесь вподборе нужного слова, – сказал полковник Пайкавей.

На его столе зазвонил телефон. Полковник снял трубку,послушал и передал ее сэру Джорджу.

– Да? – сказал сэр Джордж в трубку. – Да? Да-да, я согласен.Я думаю… нет, нет, только не в министерстве внутренних дел. Нет. Вы имеете ввиду, конфиденциальным образом? Ну что ж, я полагаю, нам лучше использовать… э…– Сэр Джордж вопросительно посмотрел на полковника.

– Здесь нет жучков, – подбодрил его полковник Пайкавей.

– Пароль «Голубой Дунай», – продолжил сэр Джордж Пэкхемгромким хриплым шепотом. – Да-да. Со мной будет полковник Пайкавей. О да,конечно. Да-да, поговорите с ним. Да, скажите, что вам обязательно нужно, чтобыон приехал, но пусть он имеет в виду, что наша встреча должна быть абсолютноконфиденциальной.

– Тогда мы не можем ехать в моей машине, – заметил Пайкавей,– она слишком хорошо известна.

– Генри Хоршем заедет за нами на «Фольксвагене».

– Прекрасно. Вы знаете, все это очень интересно.

– Вам не кажется… – начал было сэр Джордж и сразу жезамолчал.

– Что не кажется?

– Я хочу сказать, что просто… просто я хочу сказать, вы непротив почистить щеткой ваш мундир?

– Ах, вы об этом! – Полковник Пайкавей легонько хлопнул себяпо плечу, и в воздух взлетело облачко сигарного пепла; сэр Джордж закашлялся. –Нэнни! – крикнул полковник и нажал кнопку звонка на столе.

Внезапно, словно джинн из лампы, в кабинете возникла пожилаяженщина с одежной щеткой в руке.

– Пожалуйста, сэр Джордж, задержите дыхание, – сказала она,– этот пепел довольно едкий.

Она открыла перед ним дверь, и он подождал снаружи, покаНэнни чистила мундир полковника Пайкавея, который при этом кашлял и жаловался:

– Ну что за люди такие, вечно требуют, чтобы ты выглядел какманекен в парикмахерской.

– Уж вы-то на него не похожи, полковник Пайкавей. Пора бывам привыкнуть к моей щетке. К тому же вам известно, что министр внутренних делстрадает астмой.

– Ну что ж, сам виноват. Надо было лучше заботиться обуборке лондонских улиц. Пойдемте, сэр Джордж, послушаем, какие новости привезнаш немецкий друг. Похоже, что это нечто весьма срочное.

Господин Генрих Шписс был обеспокоен и не собирался этоскрывать. Он признал без утайки, что ситуация, которую предстояло обсудить этимпятерым мужчинам, была весьма серьезной. В то же время он привнес в сегодняшнеесобрание то чувство уверенности, благодаря которому удалось успешно преодолетьвозникший недавно в Германии политический кризис. Генрих Шписс былосновательным и вдумчивым человеком, он придавал здравый смысл любомузаседанию, на котором присутствовал. Он не казался блестящим политиком, и этоуже само по себе успокаивало. Во многих странах именно блестящие политики былиответственны за национальный кризис в двух третях случаев, а в остальныхслучаях причиной кризиса являлись политики, которые хоть и были избраны демократическимпутем, тем не менее продемонстрировали абсолютную неспособность к логическимумозаключениям, заставив тем самым избирателей серьезно усомниться в наличииздравого смысла у властей предержащих.