— Судя по тому, что я слышал, — таинственно сказал он, — у лорда Эглинтона было достаточно поводов для ревности, и он, по обычаям своей страны, воспользовался своими привилегиями и открыто прибил свою жену.

Все придвинулись ближе к нему, так как, по-видимому, ему были известны кое-какие подробности, а мадам де ля Бом с любопытством спросила:

— Вы подразумеваете графа де Стэнвиля?

— Шш… шш… — быстро перебила ее старая герцогиня, — миледи идет сюда.

Вдовствующая маркиза Эглинтон, «миледи», как ее обыкновенно называли, была слишком проницательна и слишком хорошо знала нравы своих друзей, чтобы не догадаться, о чем сплетничали во всех углах зала. Обозленная тем, что от нее скрывали истинную причину внезапного решения ее сына, и раздраженная странным поведением Лидии, она тем не менее была убеждена, что, что бы ни говорили в свете об этом скандале, эти толки прежде всего повредят репутации ее невестки. Поэтому, как только замечала где-нибудь в углу группу лиц, говоривших шепотом, она смело подходила и вмешивалась в разговор, очень умело пуская в ход ядовитые замечания; это ей тем более удавалось, что все думали, что она знает гораздо больше, чем показывает.

— Нет, господа, — весело сказала она, — пожалуйста, не прерывайте из-за меня своего разговора! Увы, неужели вы думаете, я не знаю, о чем вы говорили? Моего бедного сына нельзя винить за это несчастное дело; хотя Лидия тут, может быть, и вовсе не виновата, но она необыкновенно упряма.

— Значит, вы действительно полагаете? — порывисто сказала мадам де ля Бом и остановилась, испугавшись, что сказала слишком много.

— Увы, что могу я сказать? — со вздохом возразила миледи. — Я воспитывалась в такое время, когда нас, женщин, учили покоряться желаниям мужей.

— Ну, а маркиза Лидия не заучила даже и первых слов этих поучительных уроков! — с улыбкой произнес Лувуа.

— Вот именно, — подтвердила миледи, величественно направляясь к другой группе.

— Что, собственно, хотела сказать миледи? — спросил Кребильон.

— О, она так добра, это — такой ангел! — вздохнула хорошенькая мадам де ля Бом. — Она просто хотела оправдать поведение Лидии, намекая, что Эглинтон имел в виду только прекратить сношения Лидии с графом Стэнвилем. Я уже слышала, что этим объясняли их ссору, но должна сознаться, что это мало похоже на правду. Все мы понимаем, что такое простое требование не могло бы вызвать серьезный разрыв между лордом и его женой.

— Несомненно, здесь было еще что-нибудь; иначе милорд никогда не ударил бы ее, — авторитетно заявил Кребильон.

— Шш… шш… — вновь послышалось предостережение старой герцогини, — его величество идет.

— Он сегодня, кажется, в отличном настроении, — сказала мадам де ля Бом, — и вовсе не имеет раздраженного вида, как это бывает каждый четверг.

— В таком случае, милостивые государыни и милостивые государи, — сказал неугомонный Кребильон, — слухи опять оказались верными.

— Какие слухи?

— Разве вы не слышали?

— Нет! — сорвалось у окружающих, сгоравших от любопытства.

— Говорят, что его величество король Франции согласился выдать англичанам рыцаря Святого Георга за большую сумму денег.

— Не может быть!

— Это — неправда!

— Мой лакей слышал это от камердинера графа де Стэнвиля, — возразил Кребильон, — он уверяет, что эти слухи верны.

— Король Франции никогда не сделал бы этого!

— Грубая, очевидная ложь!

И те же самые люди, которые пять минут тому назад забрасывали грязью имя чистой и непорочной женщины, теперь приходили в ужас от мысли, что частичка этой грязи попадет на толстую, напыщенную особу человека, которого злая судьба посадила на королевский трон.

XVII

Вид у его величества действительно был не такой угрюмый, как обыкновенно на вечерах его супруги. Он вошел в зал с добродушной улыбкой, не покинувшей его даже и тогда, когда он целовал холодную руку королевы и наклонением головы здоровался с окружавшими ее людьми, из которых каждого в отдельности он искренне ненавидел.

Заметив Лидию, он весь просиял и поразил всех сплетников необыкновенным вниманием к ней. Поздоровавшись с женой, он тотчас обратился к Лидии и вступил с нею в таинственную беседу.

— Вы удостоите, маркиза, протанцевать с нами павану? — сладким голосом спросил он. — Увы, время наших танцев уже прошло, но все-таки мы еще можем поспеть в такт за самыми маленькими ножками в целой Франции.

Лидия, может быть, была бы застигнута врасплох такой чрезмерной любезностью короля, но вспомнила, что он не раз пытался таким образом заслужить ее благосклонность, в надежде получить денежную субсидию от номинальной главы министерства финансов. И действительно, когда она, неохотно подав ему руку, встала рядом с ним в первой паре, готовясь к танцу, она видела, что Людовик смотрел на нее испытующим, проницательным взором.

Несмотря на искусственную, выработанную натянутость движений, вошедшую в ее плоть и кровь, Лидия отличалась необыкновенной грацией. Величественная павана очень подходила к ее стройной и легкой фигуре, гибкой, несмотря на узкий модный корсаж. В