него был дублёр на всякий случай, а я – единственная кандидатура, ради которой и замысливалось это космическое путешествие.

Две недели назад я начал ходить в тренажёрный зал. Сам решил, чтобы хоть внешне выглядеть при такой девушке не самой недостойной парой. Айрис сказала, что мой внешний вид не играет для неё никакой роли, а вот внутренний мир, стержень – это да. Усилия делали мой стержень твёрже, а значит, она была за то, чтобы я ходил на тренировки. Если вас спросит девушка, какой она вам нравится больше, накрашенной или нет, отвечайте:

– Я не вижу никакой разницы, но я люблю тебя больше тогда, когда ты сама себе больше нравишься.

Будьте уверены, тогда вы точно узнаете, как она себя любит больше всего. И это будет вам обоим на пользу. Айрис перестала относиться ко мне как к милому щенку, которого любят просто так и немного из жалости. Я рос и менялся, замечая изменения в такие моменты, когда точно знал, что полгода назад я поступил бы по-другому.

Например, три дня назад я случайно встретил Петровича. Гулял один, потому что Айрис снова была на работе, развлекала детишек. Бывший коллега попытался общаться со мной в той же манере, в которой он делал это на работе, снисходительно-высокомерной.

– Ну ты чё, устроился куда-нибудь? – спросил он небрежно, будто был уверен, что это невозможно в принципе.

– Пиццу вожу, два через два.

– А-а-а, бедняга, – расплылся он в улыбке, довольный тем, что моя карьера по его мнению, не задалась. В его представлении работа курьером была сравни работе дворником. – Один сейчас? – И в этом вопросе тоже сквозила уверенность, что это именно так.

– Нет, живём с Айрис вместе. Она тоже работает, аниматором, – я назвал торговый комплекс, чтобы он мог перепроверить.

– Надо же. Кто ж из вас так держится? Она что, бывшая наркоманка?

– Олег Петрович, не оценивайте людей через призму своей алкоголической зависимости. Айрис нормальная девушка, не детдомовская и не наркоманка.

Отёчное лицо Петровича побагровело.

– Ну, дай бог, дай бог, – процедил он сквозь зубы.

Я видел, как ему хотелось вставить что-нибудь обидное, но злость заблокировала речевой аппарат. А я решил немного добить его, чтобы он в следующий раз, завидев меня, обходил десятой дорогой.

– Андрейка сказал, вас мама устроила на какой-то склад с бытовой химией? Как там, ноздри не разъедает?

Я думал, Петровича шибанёт инсульт или инфаркт. У него затрясся подбородок, забегали глаза, слова застряли где-то в горле, вызывая астматические сипы. Я постучал ему ладонью по плечу.

– Ладно, бывай, приятно было повидаться.

Я ушёл, а он смотрел мне в спину, отражаясь в стёклах автомобилей. Если представить меня в этой ситуации, как того Гордея, которым я был, работая на складе, наш разговор строился бы иначе. Петрович посмеивался бы надо мной, а я пытался оправдываться и приукрашивать своё положение, чувствуя, как нуждаюсь в его одобрении. А сейчас мне было плевать на Петровича. Я поиздевался над его высокомерием и почувствовал, как солнце стало теплее, а воздух чище.

В спортзале пахло дикой смесью пота и дезодорантов. Инструктор обращался со мной как с недотёпой, которому не объяснить с первого раза. Я старался изо всех сил, надрывая мышцы и связки. Мне стало нравиться достигать момента, когда сил не остаётся, но ты желаешь сделать ещё одно повторение, чтобы доказать самому себе, что ты можешь. И получалось. Внушение помогало организму найти ещё сил. Инструктор, парень с бицепсом в пятьдесят сантиметров, говорил, что самое важное движение – последнее, за гранью возможностей. Только оно даёт толчок росту.

Довольный тренировкой и ощущением приятного изнеможения, я вышел на улицу. Зиме приходил конец. Мартовское солнце пекло по-весеннему. От тёмного асфальта поднимался пар. Эндорфины, наполнявшие кровь после тренировки, дарили ощущение лёгкой эйфории и всеобъемлющего беспричинного счастья. Я вынул из кармана купленный в автомате фитнесс-батончик, открыл его и откусил приличный кусок. До чего же сильно всё изменилось в моей жизни!

Я не успел дойти до своей машины нескольких шагов, как меня подрезал большой чёрный внедорожник. Двери его открылись. Оттуда выбрались два мрачных парня, которым я едва доставал до подбородка.

– Гордей? – спросил один из них.

– А, хм, н-да, меня так зовут, – растерялся и даже испугался я.

– С вами хотят поговорить, – произнёс второй и кивком головы указал мне забраться в салон машины.

– Зачем? – То, что это были криминальные люди, мне стало ясно сразу. Разумеется, я решил, что это связано с расследованием угона автомобилей.

Ослабшие на тренировке ноги сделались совсем ватными. Я забрался в салон, пахнущий терпким парфюмом. Парни остались снаружи и закрыли дверь за мной. На заднем сиденье находился мужчина в пальто. Из-за плотной тонировки там было сумрачно. К тому же человек прятал лицо за тёмными очками.

– Здрасти, – поздоровался я.

– Шалом, друг, – похрипывая, поздоровался он.

– С кем имею честь? – поинтересовался я несмело.

– Представляться не буду, ни к чему это. О тебе наслышан, что ты Шерлок Холмс местного разлива, потому мы и встретились.

– Спасибо. Эти слухи могли быть слегка преувеличенны.

– Вот мы и проверим, насколько можно доверять слухам, – понизил голос мужчина. – Я человек из криминального мира, и есть одна проблема, разрешение которой я не могу доверить своему окружению.

– Вы уверены, что я именно тот человек, о котором вы наслышаны? – Происходящее всё сильнее казалось мне недоразумением.

– У меня достоверные источники. Это же ты сдал стукача следакам и раскрутил парня из банды угонщиков?

– Ну, да, но я не… – я чуть не проболтался про Айрис. – Не за любое дело берусь.

– Я понял, дружище, талант должен хорошо оплачиваться. Полляма за выполненную работу, – мужчина произнёс жаргонное название пятисот тысяч рублей таким тоном, будто после этого отказаться было невозможно.

– В чём заключается работа? – поинтересовался я.

– Деловой разговор, – обрадовался мужчина. – Надо найти крысу, которая лазит в общак. У меня есть три кореша с доступом к нему, которым я доверяю, как самим себе, но последняя ревизия показала, что доверием моим начали пользоваться. Своих подключить не могу и не хочу, выйдет наружу – меня самого обвинят в растрате. Нужен человек со стороны. К ментам, естественно, западло. А ты нейтральный, к тому же талантливый. Так говорят. По рукам?

– Извините, но я не могу принять решение сейчас. Оставьте контакт, я наберу вас, если соглашусь.

– Шестьсот. – Мужчина решил, что я торгуюсь.

– Я хочу всё взвесить.

– Ты меня не бойся. Тебе ничего не грозит, если ты только не подставишься под моих сообщников, которые крысят.

– Простите, пожалуйста, но такие решения