мне закрыли доступ в больницу. Я хочу увидеть Риту. Мне это необходимо, как она придет в себя и будет готова. Поэтому пошел за Жорой.

Тот проводил меня недалеко. До процедурной. Там неопределенно ткнул в стул у входа, а сам с зеркалом стал осматривать нос.

– Ну да, к травматологу бы. Вправил, авось моя неповторимая красота останется со мной. В общем… Прости, Миш, я все никак не прощу тебе того, что случилось с Ваней. Хотя давно пора признать, что, по сути, твоей вины в аварии не было.

Меня тряхануло. Моей вины в аварии не было. Его слова эхом раздались над ухом. Словно впитывались в меня, раздалбливали броню внутри.

Не виноват. Я не виноват в том, что Ваня покалечился, и теперь его карьера волейболиста невозможна. Я правда не виноват. Почему-то столько лет я жил с этим дерьмом на душе, но только сейчас осознал.

Я НЕ ВИНОВАТ.

Стало дурно. Голова закружилась, и перед глазами потемнело. Почему именно сейчас, почему это дошло до меня именно сейчас, от человека, который всю жизнь как раз-таки винил меня в случившемся.

Я покачнулся и оперся на стену. Перед глазами заплясали мушки. Что за хрень вообще?!

– А ну-ка, сядь на стульчик. Ручку дай, драчливый парень.

Не то чтобы я прям дал, скорее он ее забрал. Тут же откуда ни возьмись появился аппарат давления. Хотел было выдернуть руку с возмущением, но…

– Миша, твою мать, дай померить. Ты вот же в курсе про метаболизм людей за два метра ростом? Ел когда в последний раз?

Хотел огрызнуться. Я ему что, бабка старая, давление мне мерить, а потом внезапно понял, что не помню, когда ел. Стало даже странно. Как-то раньше я не замечал за собой такого.

– О-о-о… Я понял, сейчас, погодь, у меня там конфеты остались в заначке.

Он ушел, а я остался сидеть на стуле, окольцованный тонометром. Боже, я даже знаю, как эта штука называется. А мне бы уже к палате. Вдруг к Рите пустят?

Вернулся Гоша быстро и буквально запихнул мне в рот конфет. Удивительно, но стало получше. Исподлобья посмотрел на парня с двумя тампонами в носу.

– Так лучше. В общем, ты бы переодеться съездил перед встречей с ней. Не знаю, что там у вас случилось, но не думаю, что ей будет приятно лицезреть тебя в кровище.

Кивнул. Здесь дельное замечание. Мы замолчали. Решил, что никуда не поеду. Тут магазин за углом. Куплю новое. Не хочу уезжать, не поговорив с ней.

– Миш, ты правда извини. Просто… Я немного в последнее время погряз в личных проблемах. Можно у тебя узнать кое-что?

Странный он. Кивнул. Не представляю, что он может спросить у меня. Но Жора и тут удивил, как-то смущено выдавив:

– Скажи, как там Ирма? Что у нее стряслось, а то я понятия не имею, что происходит с этой строптивой девчонкой…

Дорогие читатели, что бы ни случилось, пусть будет в вашей жизни хотя бы история, что заставит улыбнуться или наоборот, задуматься. постараюсь с графиком не сбоить, но признаюсь. Сложно. Сегодня почти не писала

Глава 36. Миша

Я много лет стойко не замечал жизнь вокруг. Не только свою, но и ту, что течет, вообще меня никак не касаясь. Бухал, убивал себя, разлагал собственную душу.

Проблемы и всякие события, важные для людей, которых я знаю, вообще никогда не касались и не волновали. Какое мне было до них дело в тех обстоятельствах?

И вот судьба в последнее время решила, судя по всему, щедро восполнить эти пробелы. Я не мог понять, откуда все свалилось? Чего все эти люди хотят от меня?

Сначала Вероника с ее горем, а потом счастьем. Диана, восставшая из ада, брат, с которым мы стали, считай, общаться, а вишенкой на торте была дурацкая, совершенно безразличная мне история Ирмы.

Безразличная же? И это тогда, когда самого меня попросту разрывало от собственных проблем. Проблем, сменявших друг друга бесконечной чередой событий.

Я стоял напротив двери в ее палату. Сверлил взглядом белое полотно, боясь подойти к окну. Кто вообще придумал окна в коридор в палатах и при этом их занавешивание.

Знаю, что Рита в себя пришла. Знаю, что волноваться ей нельзя. Но нам надо поговорить. Ведь до сих пор я даже не спрашивал, мой ли это ребенок. Не то чтобы у меня были сомнения, но…

Я хотел услышать это от нее. Ее голосом. Чтобы понять, говорит ли она правду.

Пока на меня постоянно накатывало странное чувство. То я захлебывался облегчением, что беременность сохранили, то упивался собственным страхом по тому же поводу.

Нет, если этот ребенок мой, то я однозначно рад, что он жив, а если не мой? Что я почувствую после всех этих событий, если она скажет, что беременна не от меня?

Мне было страшно. Странное чуждое мне чувство. Когда не все зависит от тебя. Мне этим и нравилось медленно разрушать свою жизнь – это был мой выбор, и он полностью мною контролировался. А тут…

Здесь все было иначе, и от меня уже мало что зависело. Все не решался войти. Мне казалось странным находиться здесь. Будто я вообще из другого мира.

Огромный, высокий, хорошо хоть, в чистой одежде. После разговора с Жорой я таки дошел до другого магазина. Купил себе черные джинсы и черный джемпер.

Ту одежду выкинул. Единственное… Задний карман будто горел. Потому что там лежала та самая визитка от полоумного тренера, что решил не сдаваться.

Я не смог ее выкинуть. Потому что понимал, что, если все сложится, если я выйду из этой больницы в статусе будущего отца, то мне придется решать что-то со своей судьбой. Со своей жизнью.

Голова гудела. Вторые сутки без сна давали о себе знать, и кажется, организм медленно готовил подлянку. Небось это мне месть за годы пристрастия к выпивке.

Сделал шаг, намереваясь разорвать этот круг, и тут дверь резко открылась. Прямо мне навстречу. Задом на меня пятилась та самая доктор, что я едва не…

Она развернулась, таща за собой вроде как аппарат узи. При виде меня лицо женщины просияло. Я недоумевал, а та улыбнулась.

– Надеюсь, в следующий раз на узи она позовет и папу, и помните: ей нельзя нервничать.

Сдвинул брови в хмуром взгляде. Смотрел на женщину с раздражением. К чему это? Что она мне хотела сказать? Но та лишь спокойно покатила переносной аппарат узи по