Риба судорожно сглотнула.

– Если это так опасно, почему ты это делаешь?

– Для меня это не опасно, – сухо улыбнулся он. – Я просто вернее тебя определяю степень риска.

И прежде чем Риба смогла придумать ответ, Чанс вернулся к исследованию линзообразного гнезда, время от времени останавливаясь, чтобы сбросить на пол пригоршню измельченного минерала. Вскоре он успел пройти короткое расстояние до верхушки ближайшей колонны. Ярко-белая линза шла дальше, врезаясь в колонну, но Чанс опустил молоток, снял очки, выплюнул зернистую пыль и обернулся к Рибе.

– Собираешься помочь искать турмалины или взвалишь на меня всю работу? – с невинным видом спросил он.

– Чанс Уокер, ты самый невыносимый… – начала Риба, но остаток пламенной речи заглушил громкий смех.

Пробормотав довольно цветистое проклятие, Риба встала на колени и начала просеивать сброшенную Чан-сом породу.

Он последовал ее примеру, время от времени прищелкивая языком. Риба намеренно игнорировала его, пока их руки не встретились под покровом блестящего белого порошка.

Пальцы переплелись. Чанс припал губами к ее ладони.

– Даже гравий на твоей коже имеет особый вкус, – тихо сказал он, сияя глазами.

Риба покачала головой, так что луч света бешено заметался по стенам и потолку. Молниеносным движением она поднесла жесткую руку Чанса к губам. Кончик языка лизнул шершавую кожу, пробуя ее на вкус, и, прежде чем вновь скрыться, блеснул переливчатой слюдой.

– Ты прав, – улыбнулась Риба. – На тебе даже пыль вкусная.

– Опять соблазняешь меня, – вздохнул Чанс, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Когда он поднял голову, над ее губами, там, где их коснулись усы, сияли чешуйки слюды.

– Моя женщина, – пробормотал он, – сверкает, как бриллиант, стоит лишь ее коснуться.

Ее губы раскрылись в безмолвном приглашении, и Чанс, тихо выругавшись, снова занялся поисками турмалина. Они нашли множество обломков и несколько цилиндрических сегментов, бывших когда-то осколками турмалина, длиной и толщиной в палец Чанса, прежде чем многочисленные конвульсии земли не разрушили целостность розовых драгоценностей.

– Ну, – вздохнула Риба, глядя на белую заплатку, ярко выделявшуюся на вершине колонны, – снова начнем с потолка?

Чанс проследил за направлением света.

– Нет.

– Почему?

– Позволь мне рассказать тебе одну историю о том, как мы «подрезаем» колонны, как это называли в Лайтнинг Ридж. На свете не бывает двух участков земли одинакового состава. Чайна Куин, например, напоминает многослойный фруктовый торт, наполненный самой разной начинкой, причем слои тоже неровные и расположены как попало. Вместе их держит крем, но в одних местах он тоньше, чем в остальных. Эти колонны могут быть всего-навсего гнездами лапидолита, скрепленного затвердевшей грязью.

Риба с неприятным чувством оглядела колонны, разбросанные по всей подземной комнате.

– С другой стороны, – продолжал Чанс, улыбаясь, – на дальнем конце шахты колонны могут быть тверды, как гранит. Я мог бы поработать киркой и выяснить, если ты хочешь, конечно.

– Э-э, нет, спасибо, – пробурчала Риба, наклонив голову так, что свет залил соседнюю колонну. Теперь, когда она знала, что искать, сразу стали видны различия структуры. Конечно, они находятся в центре пегматитовой дайки, но пегматит – просто другое название для безумного смешения минералов.

– Умница, – кивнул он. – Арабам до тебя далеко.

– Каким арабам? – удивилась Риба.

– Они вложили деньги, полученные от продажи нефти, в права на разработку единственной известной в мире цаворитовой шахты. Прекрасная сделка. Африканское правительство, владевшее этой шахтой обанкротилось.

Риба нахмурилась.

– Я что-то читала об этом…

– И дочитала до конца? – сухо осведомился Чанс.

– Нет.

– Все очейь просто. Обычная человеческая алчность. Арабы решили, что не стоит тратить деньги на оборудование и развитие шахты, и велели горнякам подрезать толстые опоры. Все пошло как по маслу. В колоннах оказалось так же много зеленых гранатов, как повсюду в этой шахте… пока не произошел обвал. Тогда остались лишь кровь и трупы. Конечно, заживо были погребены не подлые ублюдки, владеющие шахтой.

– Думаю, – выдавила Риба, – что опоры Чайна Куин хороши в том виде, в каком они есть. Никакого подрезания. Никаких причесок. Даже ванны не надо.

– Мудрое решение.

Чанс медленно осветил лампой каждую колонну.

– Всего лишь пять. Не очень-то много, если учесть энергию и неугомонность дракона Палы, не говоря уже о разрывах, провалах и той химической неразберихе, которая здесь считается скальной породой. – И, заметив встревоженное выражение лица Рибы, поспешил успокоить: – Я работал в куда худших шахтах. Но теперь, когда лучше познакомился с Чайна Куин, никогда больше не возьму тебя сюда.

– Ненастолько я и напугана.

– Никаких походов, пока я не увижу отчеты твоего геолога и не пойму, в каком состоянии шахта, – отрезал он, словно не слыша слов Рибы. – И, возможно, после этого я тем более не позволю тебе сюда и шагу сделать. Собственно… – он снова обвел лампой огромное подземное помещение, –…думаю, пора выводить тебя отсюда. Нас ждут обед и крепкий сон.

– Мы не станем обедать здесь?

– Не в этот раз.

– А как насчет тебя? Собираешься сдаться и забросить Чайна Куин?

– Порыскаю тут немного, пока ты отдыхаешь, – улыбнулся Чанс.

– Если это безопасно для тебя, значит, безопасно и для меня, – спокойно, но упрямо возразила Риба, выдвинув вперед подбородок.

– Я уже все объяснил, – небрежно бросил Чанс, поднимая Рибу на ноги. – Мои понятия о безопасности для тебя и меня немного различны.

Она попыталась спорить, но Чанс закрыл ей рот поцелуем.

– Хочешь вернуться в холмы, где трава мягка, как ветер? – пробормотал он, с каждым словом обводя контуры ее губ. – Но не так мягка, как ты, котенок… Боже, как я тебя хочу.

Он с хриплым стоном притянул ее к себе, завладев ртом с той же жадностью, с какой мечтал завладеть телом.

– Ты победил, – выдохнула Риба, когда Чанс наконец поднял голову. – Пойдем, отыщем эту вершину холма.

Чанс нагнулся, пристегнул рюкзак и огляделся, желая убедиться, что они ничего не оставили, а потом, переложив кирку и лопату в левую руку, протянул ей правую и улыбнулся.

– Не могу дождаться, когда стану любить тебя в солнечном свете, – тихо сказал он. – Всю тебя, жаркую, и сладкую, и мягкую, вобравшую меня в себя…

Восхитительная дрожь томления прошла по телу Рибы. Ей хотелось потянуться и обвиться вокруг своего мужчины, подобно пушистой кошке медово-золотистого цвета, и мурлыкать признания в любви.