– Почему?

– Чем шире лая, тем больше возможность обвала. Оглянись, этот тоннель начал разрушаться еще до того, как был полностью вырыт.

Риба поняла, что груды земли и камней, разбросанные в тоннеле, образовались в результате небольших обвалов, а сам тоннель медленно оседает в землю.

– Здесь было сильное землетрясение, – пояснил Чанс.

Но Риба, оглядываясь по сторонам, увидела лишь новые груды щебня.

– Откуда ты знаешь?

– Подними голову.

Риба немедленно послушалась и, увидев пирамидальную выемку в потолке с неровными краями, вздрогнула и зашагала быстрее.

– Не спеши, – посоветовал Чанс. – Это самое безопасное место во всей проклятой шахте. То, что должно было упасть, уже упало.

Тоннель сворачивал вправо и кончался огромным завалом. Чанс отпустил руку Рибы и начал исследовать стену из щебня. Оглядев ее, он поднялся вверх, насколько смог, и несколько раз воткнул в породу ручку лопаты. Палка вошла на треть длины. Чанс вытащил ее, перевернул и начал копать.

Риба молча наблюдала как поднимаются в воздух облака пыли, и пыталась понять, что задумал Чанс. Через несколько минут она увидела, что он медленно скрывается за грудой камней. Внезапно, он снова появился и направил свет в ее сторону.

– Отойди подальше.

Риба молча послушалась. Кирка, рюкзак, пояс с инструментами сползли по склону завала. Чанс продолжал копать. Через несколько минут, единственными признаками его присутствия остались тусклый свет и шорох песка, сползавшего на пол тоннеля. Риба, поминутно глядя на часы, отнесла подальше его пояс и инструменты и села рядом. Подняв кирку, она почувствовала, как мышцы рук и плеч пронзили горячие иглы. Невозможно было представить, как у Чанса хватает мужества и сил продолжать рыть.

– Риба, ты меня слышишь?

Голос Чанса, искаженный расстоянием, прозвучал слабо и неестественно.

–Да.

– Я пробрался через завал и собираюсь пройти несколько шагов выше по тоннелю. Подожди там, где стоишь.

Риба, подавив страх, проглотила просившиеся на язык протесты и спокойно сказала:

– Я подожду.

И против воли, сама не зная почему, добавила:

– Три минуты.

Ей показалось, что Чанс рассмеялся, но спустя мгновение, она сама засомневалась, так ли это. Засучив грязный рукав, Риба пристально наблюдала, как секундная стрелка ползет от деления к делению. Ровно сто одиннадцать секунд спустя, она услышала приближающиеся шаги Чанса и подняла голову, почти боясь спросить, что он обнаружил.

– Я пока не знаю, – сообщил он, отвечая на безмолвный вопрос. – Метрах в восьмидесяти еще один завал.

Риба медленно сняла пояс с инструментами, готовясь последовать за Чансом через гору щебня. Поднявшись на вершину, она поняла, что в отличие от этого завала, новый не доходит до потолка, так что остается достаточно пространства, чтобы пробраться через него, как только Чанс разровняет вершину.

Она передала ему инструменты и скользнула в его объятия. Чанс прижал Рибу к груди, окутывая ее своим теплом и резковатым запахом мужского пота. Затем он отстранился и оглядел тоннель.

– Да, прокопать его, должно быть, было чертовски трудно.

Луч осветил несколько балок, вросших в пол тоннеля. Они напоминали толстые столбы, брошенные так близко друг от друга, что пробраться через них было нелегкой задачей. Другие брусья были сложены по бокам тоннеля, образуя что-то вроде стен. Все они выглядели старыми, выщербленными, сухими. Дерево, однако, было по-прежнему темным, поскольку давным-давно не видело солнечного света.

Тоннель шел с ровным наклоном, достаточно пологим, чтобы горняк мог спокойно катить тачку. По дороге Риба и Чанс встретили другие деревянные ограждения, еще сдерживающие готовые вот-вот обрушиться стены шахтной выработки. Некоторые бревна сломались, пропуская осыпающийся щебень, остальные еще стояли, постепенно поддаваясь природе и времени. Тоннель казался Рибе живым организмом, существующим в иной временной шкале, где человеческая жизнь была немногим больше песчинки, скользившей по каменной стене.

Один из укрепленных участков особенно заинтересовал Чанса. Он долго изучал стены и бревна, медленно освещая разрушающийся каменный пласт, словно пытался читать на стене мелкий шрифт, нанесенный неведомой рукой.

Риба тоже присмотрелась, но увидела что скалистый слой проходил по стене неровной диагональной полосой.

На обоих концах пласт казался темнее, очевидно, там он был более крепким.

Наконец Чанс снова повернулся к Рибе. Она выжидала, но он ничего не говорил. Вместе они направились туда, где тоннель сворачивал влево, круто поднимался и кончался горой, усыпанной булыжниками.

– Динамит, – наконец пояснил он, глядя на неровные осколки.

– Откуда ты знаешь?

– Сам не раз Использовал, – пожал плечами Чанс. – Но, конечно, не таким образом.

– Каким?

– Чтобы закрыть вход в шахту.

– Что ты имеешь в виду?

Нагнувшись, Чанс поднял обломок гранита. Даже после десятилетий тьмы, на нем отчетливо виднелось пятно, оставленное еще недавно живым лишайником.

– Это свалилось с поверхности, – пояснил он, показывая на лишайник. – И взгляни на цвет самого гранита. Он побелел под солнцем, ветром и дождями.

Чанс осмотрел нагромождение осколков, скрепленных темной землей. До солнца совсем недалеко, но в каком направлении идти? И как сдвинуть массивную гранитную плиту?

– Так близко и так чертовски далеко, – пробормотал он и тихо, но злобно выругался, так что по спине Рибы прошел холодный озноб. После второго долгого осмотра он повернулся и направился вниз по тоннелю, туда, откуда они пришли, ведя за собой Рибу. Она шла медленно, понимая, что удаляется от солнечного света, сиявшего над толщей скал.

– Готов побиться об заклад, он забросил шахту в 1908 году, когда китайская императрица умерла и розовые турмалины перестали покупать, – спокойно сказал Чанс, словно вовсе не впадал в ярость минуту назад. – Иисусе, как же он должно быть, ненавидел Чайна Куин!

– Кто?

– Человек, который зажег спичку, взорвал вход в шахту и ушел навсегда.

Никто из них больше ничего не сказал до тех пор, пока Чанс не остановился перед той частью тоннеля, которая так заинтересовала его раньше. Сняв перчатки, он осторожно провел кончиками пальцев по стене, как раз над креплением. Риба безмолвно ждала, слишком ошеломленная, чтобы задавать вопросы. Сама мысль о том, что небо и солнце так близко, едва не сводила с ума, но Риба, осознав, что пустые волнения ни к чему не приведут, сосредоточилась на Чансе.

– Я собираюсь кое-что попробовать, – сказал он наконец, отступив от стены. – Если это не сработает, поедим, отдохнем и потом решим, в каком месте пробивать вход в старом завале.