– Когда я раньше спускался в шахту, – сказал он наконец, постукивая по стене, переходящей в гранит, – то сразу определил, что здесь работали любители. Все эти тоннели, отходящие от основного, идут параллельно друг другу, и различаются только шириной. Настоящий горняк прорыл бы их вверх, вниз и в сторону в поисках потерянной жилы. В то время я просто посмеялся над этими параллельными тоннелями, а теперь чертовски благодарен, что твои родственники ни на грош не разбирались в старательском деле.

Риба промолчала, понимая, что он не ожидает ответа и говорит просто для того, чтобы успокоить ее звуками своего голоса, и постаралась держать голову так, чтобы свет падал перед Чансом, пока тот исследовал состав стены.

Он несколько раз обошел края завала и стену, измеряя опытным глазом углы и расстояния. Время от времени он неожиданно замирал, словно рассматривая или создавая одному ему видимую карту, и наконец выбрал участок всего в нескольких футах от того места, где земляная стена сливалась с гранитной. Перед тем как начать копать, Чанс подошел к Рибе и, встав перед ней на колени, медленно улыбнулся, блеснув белоснежными зубами на фоне загорелого, покрытого грязью лица.

– Один поцелуй на удачу.

Она почувствовала его губы, теплые и сладостные, прикосновение рук, твердых как гранит, услышала прекрасные певучие и непонятные слова… но тут Чанс неожиданно отстранился. Через мгновение до нее донеслись удары кирки и скрежет щебня о металл. Она осторожно прошла вдоль гранитной стены, пока не отыскала положение, откуда свет нашлемной лампы падал на руки Чанса, помогая ему в работе.

Долго, очень долго в пещере слышались лишь грохот и звон. У ног Чанса постепенно росла горка земли. Он, ни на что не обращая внимания, ритмично и неустанно взмахивал киркой, как хорошо отлаженный автомат. Грязная, мокрая от пота рубашка липла к телу пропыленной оболочкой. Почти не прерывая работы, Чанс снял рюкзак, оружейный чехол и сорочку. Гора щебня продолжала расти.

Риба вытащила из заднего кармана перчатки, надела их и взялась за лопату.

– Если я стану слева, то смогу убирать мусор.

Чанс внезапно повернул голову, стараясь разглядеть выражение лица Рибы. В каждом ее движении проглядывала решимость.

– Старайся отбрасывать его лопатой как можно дальше, иначе придется всю работу делать заново, – немного поколебавшись, сказал он. – И, улыбнувшись, добавил: – Ты бы удивилась, узнав, сколько мусора может скопиться на нескольких квадратных метрах.

Первые несколько минут Рибе пришлось сражаться с тяжелым неподатливым инструментом. В последний раз она имела дело с чем-то подобным, когда в детском саду играла в песочнице. С другой стороны, гимнастика развивает упорство, как и координацию движений. Не прошло и получаса, как она вошла в ритм, позволяющий управляться с лопатой, не тратя лишних усилий. Конечно, она и вполовину не была так сильна, как Чанс, зато обладала присущим гимнастам чувством равновесия, позволяющим рационально использовать любое усилие.

Но несмотря на это, мышцы рук и ног скоро заныли от непривычного труда. Риба старалась не обращать на это внимания, зная по прошлому опыту спортивных тренировок, что эта боль еще не означает конец света. Когда ее мускулы сведет от напряжения, а дрожащие руки откажутся сжимать ручку лопаты, тогда Риба отдохнет. А пока сделает все от нее зависящее.

К тому времени как Риба взглянула на часы, мышцы рук горели, как обожженные, – верный предвестник судорог. Она с удивлением обнаружила, что со времени обвала прошло уже больше часа. Опершись о лопату, Риба вытерла лицо рукавом фланелевой сорочки. На секунду она едва не поддалась искушению последовать примеру Чанса и тоже раздеться до пояса, но ограничилась лишь тем, что закатала рукава, расстегнула сорочку, оставив застегнутыми всего две пуговицы, и завязала полы узлом под грудью.

– Выпей немного воды.

Голос Чанса заставил Рибу встрепенуться. Она подняла голову. Чанс по-прежнему взмахивал киркой. Он не останавливался ни на минуту, лишь иногда отбрасывая слишком тяжелые для Рибы камни.

– А ты? – спросила она, наблюдая, как перекатываются упругие бугры под загорелой кожей, когда кирка глубоко вонзалась в стену. Капельки пота блестели на волосах, отражая свет, словно десятки крошечных кристаллов, скатывались по покрытой пылью коже. В каждом его движении, в самом присутствии, решимости и гибкой грации проглядывала примитивная первобытная мощь Тигриного Бога.

– Немного погодя, – кивнул он. – Я знаю свои пределы.

Риба не могла понять, есть ли вообще предел его силам. Даже стоя на коленях, чтобы было удобнее добираться до уже выкопанной дыры, Чанс, казалось, по-прежнему был полон неуемной энергии.

Сняв с пояса фляжку, она сделала всего несколько глотков, зная, как опасно работать лопатой на полный желудок. Вернув флягу на прежнее место, она растерла горящие плечи и снова подняла лопату.

Вскоре она перестала смотреть на часы. Время измерялось интервалами от одной лопаты щебня до другой, секунды вызванивались сталью, ударявшей о камень, минуты – шорохом гальки, вылетавшей из прорытого Чансом тоннеля, часы – усталостью, окутывавшей ее тело серым плотным покрывалом. Риба превратилась в автомат: она видела лишь неуменьшающуюся гору камней и песка, следуя за движением конуса света, лившегося с ее шлема.

Неожиданно сильные руки сжали ее плечи, разминая мускулы, прогоняя судороги, ставшие за последний час неотвязно-привычными, как и волдыри, вздувшиеся под перчатками. Дыхание Чанса холодным ветерком овеяло ее щеки.

– Я бывал в десятках шахт с десятками мужчин, – спокойно сказал он, массируя ее усталые плечи, – но не мог и мечтать о лучшем партнере, чем ты. Откуда ты черпаешь такую храбрость?

Риба прерывисто вздохнула и откинулась на его грудь.

– В душе я громко рыдаю, – призналась она.

Руки Чанса на мгновение замерли. Чуть задев Рибу шлемом, он поцеловал ее в плечо.

– Я тоже.

И, слегка сжав, отстранил ее.

– Отдыхай. Мы больше не сможем работать вдвоем – слишком мало места. Если замерзнешь, накинь мою рубашку.

– Замерзну? – неверяще спросила она.

– Прислонись на несколько секунд к граниту и скажешь, жарко ли еще тебе.

Отвернувшись, Чанс взялся было за кирку, но остановился.

– Если это не слишком тебя расстроит, лучше бы выключить свет, пока ты сидишь. Но если тебе неприятно находиться в темноте, тогда не стоит.

Риба, поколебавшись, потянулась к батарейкам, висевшим на поясе. Чанс не стал бы просить об этом без лишней необходимости. Раздался щелчок, и лампа на шлеме погасла. Мрак сомкнулся вокруг нее.

– Ты не обязана делать этого, котенок, – мягко сказал Чанс.

– Знаю.

Чанс легко коснулся ее лица, пробормотав что-то на певучем непонятном языке, который она не слышала ни от кого, кроме него, и хотя Риба по-прежнему ничего не поняла, но почему-то сразу успокоилась.