И вот ползу я вверх. Коленки не стучат, половицы не скрипят, адепты показывают, что все окей. Я им киваю, улыбаюсь, как могу (все же пирожок в зубах мешает), и стукаюсь головой о чьи-то туфли. От изумления зубы разжимаются, и мой выстраданный обед падает на черные ботинки. Медленно поднимаю голову, желая высказать гаду все, что я о нем думаю и натыкаюсь на внимательный взгляд преподавателя. Внимательный, укоризненный и обреченный.

- Я не хотела, – горестно завываю я и бегу на задние ряды. Мне в спину прямо жжет осуждающий взгляд Альтара.

Дура я, дура! Надо было попросить прохожих фамилию препода прочитать!

Что и говорить, пара прошла из рук вон плохо. Мне было стыдно за свое поведение, а еще больше было жаль невинно убиенного пирожка. После встречей с чужими ботинками есть его мне не позволяло вбитое с детства понятие о гигиене, а правило пяти секунд было неприменимо, ибо прошло куда больше времени. Таким образом, теплый, надкусанный пирожок почил в урне, едва пара закончилась. Отдать ему воинские почести не получилось – я вылетела из аудитории со скоростью пули, разве что не с ее смертоносностью.

Только уронив себя на собственную кроватку, я, наконец, дала волю чувством и пару минут просто выла из жалости к себе и из ненависти к окружающим. Медведь знал свою работу хорошо, не оставляя слушателям ни единого шанса.

Слушатели в свою очередь не желали понимать, что тяжкий труд медведя следует уважать и хоть из солидарности послушать больше чем пятнадцать минут, в течение которых кто-то раздобыл швабру, чтобы стучать в потолок. Судя по слаженности действий, концертная программа «расстроенная девушка» исполнялась не раз и потеряла свою новизну и прелесть. Пришлось закругляться.

Сетуя на черствые сердца соседей, размягчить которые не в силах даже страдания юной кикиморы, я медленно спускалась по лестнице. Смотреть вверх лишний раз не рисковала: стыдно смотреть на одинокий крюк с отсутствующей иллюминацией.

- Данька, ты куда?

Везение на высоте – это про меня! Сейчас мое везение приближалось к отметке плинтусов и стремительно набирало глубину.

Так бывает, когда тебе меньше всего хочется кого-то видеть, появляется некто, послать кого ты просто не можешь. Не имеешь никакого морального права. Вита была уже именно из числа таких существ.

Я остановилась прямо на лестнице: чувствовала, что придется идти обратно и рассказывать, кто обидел маленькую бедную Даньку, но кикимора меня удивила. На глаз оценив степень покраснения моих глаз, общую растрепанность, поникшие плечи и жалобно зеленеющие кудри, кикимора молча сцапала меня за конечность и повела к выходу из общаги. Переезд в очередной раз был отложен.

Таверна «Три слона», куда привела меня Вита, было милым местечком на отшибе основных дорог. Хотела бы сказать на отшибе жизни, но здесь она напротив бурлила, воспроизводя болотную экосистему до мелочей. Даже комары жужжали над ухом, желая познакомиться поближе, а жабки (обычные, а не как полноценная ездовая жаба) весело прыгали с бугорка на бугор и орали на своем жабьем диалекте. Трех слонов я так и не заметила, но разве стоит придираться к названию, если содержание выше всяких похвал?

В том смысле выше, что говорить не о чем, у нас бы подобное заведение уже давно закрыли за нарушение санитарных норм. А здесь даже посетители имелись. Причем – не болотного происхождения. Почему-то своих я уже на глаз определяла.

- Идем, – Вита потянула меня в уголок, где на возвышении имелся столик, под которым не рос мох, а вокруг висела антимоскитная сетка. Жизнь сразу стала заметно улучшаться. Ровно до слов девушки: – Несчастная любовь?

Я поперхнулась воздухом. Воздух поперхнулся мной. Мы разошлись как в море корабли, решив больше так не встречаться. Тяжело вздохнув, я припомнила подробности потери.

- Очень несчастная, – согласилась я, припомнив, как пирожок пожрала урна.

- Кто? – коротко, как профессиональный киллер поинтересовалась Вита. – Описание.

- Ну, он такой мягкий, – брови кикиморы начали подниматься, – пушистый, мясной, – до собеседницы начало доходить, что дело нечисто. – И он погииииб. Ыыыыы.

- Погиб? – переспросила она напряженно.

- Да, – простонала я. – А я так его хотела!

Вита протянула вперед руку, чтобы ободряюще сжать мою ладонь.

- Люди смертны, – начала было она, но была остановлена моим гневным:

- Какие люди? Я про пирожок! Он ничего плохого никому не сделал! Почему он упал на пол! Судьба так немилосердна к нам!

Пару секунд кикимора недоумевала, но после расхохоталась едва ли не на всю таверну. Ей вторил хор лягушек, почувствовавший в кикиморе первую скрипку. Комары заинтересованно заглянули внутрь, но такие шумные леди их не впечатлили.

- Жизнь вообще несправедлива, – сочувственно протянула девушка, жестом подзывая официанта. Хотя, признаться, подскочивший к нам детина больше на охранника походил, чем на обслуживающий персонал. И харя у него до того злодейская была, что ночью даже не стала бы пререкаться – молча бы карманы вывернула. Хм, возможно, именно поэтому таверна еще жива с таким-то интерьером.

Как начинаются финансовые проблемы, выходит официант на широкий тракт, улыбается по-доброму и пошлину за проезд снимает. Или услуги предлагает. Кулинарного толка. Приготовить ребрышки по-эльфийски, отбивную по-человечьи, мясо лешего в собственном соку… да мало ли блюд для гурманов!

Наклонившись вбок, чтобы увидеть часть посетителей, я пришла к выводу, что мои размышления вполне себе могут соответствовать правде, ибо одному из гостей как раз несли ребрышки.

Блин, с такими идеями я вегетарианкой стану. Хотя нет, эти тоже кровь пьют, только овощей. А овощи – вообще бессловесные скотинки, мало ли о чем они думают в своем анабиозе? И что мне теперь совсем не кушать?!

- Открой, – распорядилась отсмеявшаяся кикимора, подталкивая ко мне меню. Что я сомневалась, что смогу прочитать названия кушаний. Разве что по картинкам, как заграницей, тыкнул и улыбнулся. Изобразительные навыки местного шеф-повара оставляли делать лучшего. Или это официанто-охранник зарисовывал в свободное от побоев время?

Вита тем временем открыла меню на той же странице.

- А теперь будем совмещать приятное с полезным! – объявила план на вечер кикимора и ткнула в первое слово. – Запоминаем буквы!

В общежитие мы вернулись только к полуночи, после того, как поставили на уши всю таверну. А что поделать: кикиморы народ эмоциональный, а мне все никак одна буковка не запоминалась. Крючок на крючочке и крючком погоняет. Про себя я назвала эту абракадабру – крючка, и когда, наконец, я научилась ее вычленять из ряда похожих знаков, радости Виты не было предела! Но если вы думаете, что на этом издевательства над письменностью кончились – вы заблуждаетесь. Еще долго я буду помнить каллиграфию вилкой, рисование кетчупом и черчение ложкой.

В этот день все посетители таверны получали блюда с посланиями содержания «день удачен будет» и другие простенькие фразу, которые порой превращались в ужасные предсказания. Эти пошли на ура. Вот всегда знала, что люди извращенцы! Нет бы что-нибудь доброе, так их тянет на всякое непотребство! Вот, подумать только. Кто в здравом уме будет приходить на кухню и просить, чтобы ему на пироге написали «ты болен и кончина твоя скора». А приходили! Пришлось писать – Вита собиралась с каждого заказчика по две монеты. Настоящая кикимора!