весь массив новой информации, вследствие чего проснулся он глубоко, с пониманием деталей просвещённым: где и как теперь живут богатые, успешные люди столицы.

Навык оперирования неполными данными, текстология, филология, семиотика,

психология творчества и прочие геодезические навыки - всё было применено наконец

для диагностики жизненного контента, который, оказывается, окружал его много лет, но латентно. Паутинка в чащобе, куда ходят толстолапые. В дверь-то никто не ломился, а что там плывёт по экрану ящика - это пусть сами все и разбираются.

Латентный контент московского бытия ожил сегодня ночью, овеществился,

персонализировался, заговорил и многое, ох многое порассказал. Эх, не знают они, чукчи гламурные, с кем связались.

Задачи профессора облегчались двумя обстоятельствами: во-первых, тематический

репертуар глянцевой прессы был устойчиво мал и строго детерминирован. Во-вторых, персонажи скользили с великолепной презентации на потрясающую презентацию, не меняя выражения лица: картины, кольца и колье, концепт-кары, косметика, музыка, бельё или гольф-поля, - они всё встречали с одинаковой благосклонностью, после чего поворачивались к фотографам и демонстрировали себя.

Кутузов за пару минут расшифровал, кто, с кем, зачем и куда ходит этой весной, а через полчаса он уже знал, кто, куда и с кем пойдёт следующей весной. За это последнее знание любой персонаж парада, очевидно, душу бы продал, но это было эксклюзивное, эзотерическое в основном значении слова открытие профессора Кутузова, обретённое в спальном мешке, у подножия возлюбленной пирамиды, в нереальных апартаментах, куда изобретательная судьба забросила его на неопределённый срок.

Кутузов поупражнялся: закрыл глаза, открыл. Ещё разок. Замечательная память его

уверенно выщёлкивала светские фамилии, адреса и стати. И линия! Главное - линия! "Героиня сексуальна, своенравна и really cool. Как и её друг. Он - свободный художник, молодой и успешный. Искать встречи с ним стоит на модных вернисажах, где его костюм - яркие ткани, идеальный крой, тонкая кожа - может поспорить с лучшими образцами contemporary art". Сначала Кутузов не понял, зачем искать

встречи с молодым художником, раз он уже является другом сексуальной героини. Но потом усёк, что реально крутая - его единомысленница, единомюслинница, единогламурка. Друг и френд - не синонимы! С последним осуществляют особое взаимодействие, а не дружбу в антикварном понимании.

А теперь, профессор, посмотрите слайд-шоу с участием этой героини, чёсом по всему глянцу. Вот она в японском саду выбирает жемчуг, - не закрывать глаза! - вот на фотовыставке, о!.. вот ипподром и шляпка для скачек; вот её пёсик, очень крупно, ибо мала животинка в сапфировом ошейнике, в микроскоп еле видно; вот интервью, для которого ей слов не хватает; минеральная вода для умывания и клистир для стройности; а вот и бойфренд, о котором поговаривают, что… о!

Провертев кино с открытыми глазами, Кутузов понял, что и этого он уже никогда не забудет. "В новой коллекции много принтов…"

Так же он проверял себя, когда учил Библию: и во тьме и на свету. Он и поболее

умел: проколет иголкой десяток рисовых страниц, и - проверяйте меня, пожалуйста,

через какие стихи прошла иголка. И цитировал наизусть, доводя студентов до ужаса: профессор насквозь видит Библию.

Сегодня мощь интеллекта и памяти выходит на бой со своеумными привидениями, глянцево скачущими по Москве. Теперь он знает всё. Не отвертятся. "Нажуравим колодец-то, нажуравим!.." - и руки потёр.

Вольно тому шалить, кто смолоду не бит. Не учи плясать, я и сам скоморох. Мало штыка, так дадим приклада

- Только ты, Вась, не удивляйся, не перебивай, не спорь, а то кураж рассеется, ладно?

Он пообещал, но ведь он не знал, что пообещал. Да и я, начиная речь, ещё не ведала, откуда удастся поднять, ведь это хранится там, куда не заглядываешь веками, бурлит в печи, которая в подвале замка, но прогретые струи всегда текут вверх по равнодушным трубам.

- Много лет назад я попала в журналистику - как пальцем в небо. Но приросла и уже не уйду, хотя у меня есть ещё две-три профессии. Про эту я знаю всё. Сейчас будем исключительно о журнализме, ведь ты только так воспринимаешь меня, и отец твой, и…

- Не бойтесь…

- Словом, первопричина всех наших разногласий та, что есть видимый мир и есть

невидимый. А в видимом мире есть внешние события и есть пружины. Невидимому миру мы видны; мы - видимый мир и для себя, и для невидимого. Но - не наоборот. Мы только верим в существование невидимого, а многие ухитряются об этой вере ещё и

спорить, воевать, совершать революции, записывать свидетельства и регистрировать

чудеса, в которые всё равно не верят те, для кого существует только видимый мир. Пока понятно?

- Разумеется. Это кругом, повсеместно. Дальше!

- В видимой части спектра есть и те, кто нажимает пружины; они понимают и события, их связь и возможные следствия. Не всё понимают, не сразу, но многое. Для кого-то землетрясение в Спитаке - ужас, а для кого-то - закономерный

результат направленного подземного взрыва. Слышал про геофизическое оружие? Нет? Ну да не важно. Есть оно, есть. Можно не только разгонять облака, можно океаны

местами поменять, не дожидаясь перехода полюсов. Конечно, снесёт полчеловечества, а у многих родственники всякие там, знакомые, перемещается народ, не уследишь, посему океаны пока на месте. Но это уже почти чудо.

- Океаны? - не поверил Васька.

- Но я тебе не про экологию, я про журналистику. Пункт второй. Однажды я читала прелюбопытную диссертацию по психологии. Автор исследовала десятки профессий и профессионалов с целью выяснить мотивацию к труду, точнее, к обретению той или иной профессии. В одной маленькой группе возобладала мотивация "власть". Эта группа по своей кратофильской направленности непреодолимо оторвалась от всех

прочих профессий. Внутри самой группы стремление к власти было выражено примерно одинаково сильно у представителей всех четырёх. Догадайся, представители каких

четырёх профессий оказались в этой властолюбивой группе? Подчёркиваю, речь шла о начальных, стартовых импульсах. Понятно, что потом, когда человек входит в дело

с головой, у него прорезываются и другие крылья, и другие зубы, но вот вначале…

- Догадываюсь: лидируют в группе кратофилов журналисты.

- Лежало на поверхности. А остальные? Ещё три. Давай!

Васька честно задумался. Двадцатилетний опыт жизни шевельнулся, колыхнулся и выбросил:

- Артисты? Шоу?

- Нет. Даже близко нет. Они сами как дети.

- Ну не пожарные, конечно, не сантехники, хотя у последних сейчас необъятная власть. Как это говорится, техник сан. Опера "Башляй".