Я набираю номер Ермакова. И говорю:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – отвечает Вячеслав Всеволодович. И добавляет с едва заметной тревогой в голосе: – Что-то случилось?

– А вы где? – спрашиваю я в ответ.

– На работе, где же мне еще быть, – говорит капитан Ермаков. – Так что же все-таки случилось?

– Кое-что, – отвечаю я.

– Тогда приезжай, – переходит он на «ты». – Прямо сейчас. Сможешь?

– Смогу, – говорю я.

– Тогда жду, – произносит Ермаков и кладет трубку.

* * *

Когда хочется быть убедительным, не надо никаких лишних телодвижений, жестов и мимики. Просто надо сказать информацию и посмотреть собеседнику в глаза. И тот поймет, что вы говорите правду.

Когда я пришел в отделение к Ермакову, тот, несмотря на субботу, был загружен по уши. Ему все время кто-то названивал, потом его вызывали к начальнику полиции, а ведь ему надлежало еще и дежурить. Основательно поговорить не удавалось: то он говорил по телефону, то покидал кабинет и просил подождать «пять минуточек».

Суматоха кончилась где-то часам к семи вечера. Вячеслав Всеволодович наконец прочно обосновался за своим столом, сделал растворимый кофе; одну чашечку поставил передо мной, вторую взял в руки и стал прихлебывать из нее, явно пребывая в блаженстве.

– Прости, что… все так, – неопределенно сказал он. И добавил: – Ну, что случилось?

– Во-первых, в меня сегодня стреляли, – сказал я.

Ермаков поперхнулся, закашлялся и поставил чашку.

– Из чего? – выдавил он из себя.

– Из автомата, – сказал я. – Вернее, из двух автоматов. А во-вторых, я знаю, кто взорвал Геннадия Павловича Нехватова. И за что его убили…

Пауза была недолгой.

– Ты узнал, что это было за дело, которым занимался последнее время Нехватов? – посмотрел на меня Вячеслав Всеволодович.

– Узнал, – ответил я. И добавил без ложной скромности: – Я вообще все узнал…

Ермаков в один глоток допил кофе и отставил в сторону чашку:

– Давай-ка все по порядку. С того самого момента, когда ты послал ко мне Вику…

– Хорошо, – просто сказал я. – Слушай…

И я начал рассказывать. Про недавнее посещение кафедры истории русской литературы в университете и про женщину-доцента Анну Витальевну Благовещенскую, безнадежно влюбленную в профессора и писателя Валентина Чекулаева; про Жанну, теперешнюю супругу Чекулаева, которая стала обхаживать профессора и писателя с первого курса и на третьем буквально женила его на себе. А потом рассказал и про посещение четы Чекулаевых еще до моей встречи с Викой…

– Получается, что они оба соврали, сказав тебе, что познакомились только через год после смерти Анны Чекулаевой? – задумчиво протянул Вячеслав Всеволодович.

– Именно так, – подтвердил я.

– А зачем? – посмотрел на меня Ермаков.

– Затем, чтобы их не заподозрили в причастности к убийству первой супруги Валентина Чекулаева, – ответил я. – Их и не заподозрили. И версия о причастности Валентина Георгиевича к смерти жены три года назад, когда велось следствие по этому делу, даже не рассматривалась.

– А Нехватов? – снова посмотрел на меня Вячеслав Всеволодович.

– Убийство Нехватова следует рассматривать как звено в одной цепи, – твердо заявил я. – Он собирал материал о непричастности своего друга Александра Павлова к убийству Анны Чекулаевой. И подошел слишком близко к настоящему убийце… Три года Геннадий Павлович занимался этим делом. Вел расследование на свой страх и риск, используя свои личные средства. И наконец нашел неопровержимые доказательства, что Чекулаеву убил не Павлов, его просто подставили, подбросив улики, в частности, окровавленный молоток, которым была убита Анна Чекулаева, и измазав кровью его шею и одежду, когда он спал пьяный. И что убийство первой жены Валентина Чекулаева было совершено человеком, у которого был рост не выше ста шестидесяти пяти сантиметров. А у Павлова рост за сто восемьдесят. Под рост убийцы подпадают и сам Чекулаев, и его теперешняя жена Жанна. Так вот, – я заторопился, поскольку увидел, что Ермаков хочет перебить меня, – убийство Геннадия Павловича Нехватова совершил тот же человек, который три года назад убил Анну Чекулаеву и подставил под это дело Александра Павлова, который теперь сидит в тюрьме только за то, что злоупотреблял водочкой и оказался не в то время и не в том месте. И отставного оперуполномоченного Коломийцева убил тот же самый человек. Вот вам и цепочка: Анна Чекулаева – Нехватов – Коломийцев. В этой цепочке главными действующими лицами являются либо сам Валентин Чекулаев, либо его молодая супруга Жанна, либо они оба. Вот почему они мне врали, – заключил я и посмотрел в глаза Ермакову.

Тот сидел молча минуты три. Потом встал, подошел к окну, вернулся, сел на место.

– Нам не на чем их взять, – глухо произнес он. – Что мы им предъявим? Свои догадки?

– Надо копать под Жанну и Валентина, – сказал я. – У них нет алиби на момент убийства Коломийцева.

– Это поня-атно, – протянул Вячеслав Всеволодович с нотками безнадежности в голосе. – Но у них наверняка такое алиби готово.

– Возможно, что и так, – сказал я. – Но заняться этим стоит. Параллельно с осуществлением моего плана. Если ты его, конечно, примешь.

– Что за план? – заинтересованно спросил Ермаков.

– Такой… довольно простенький, – ответил я пока неопределенно. – Но вдруг сработает…

– Да говори уже, что там… – заторопил меня Вячеслав Всеволодович.

– Скажи, хотя бы под подозрение в причастности к убийству Нехватова мы чету Чекулаевых можем подвести? – не очень-то торопился я отвечать на вопрос Ермакова.

– Ну разве что в связи с эти старым делом об убийстве Анны Чекулаевой, – не очень твердо ответил Вячеслав Всеволодович.

– Это хорошо, – констатировал я. – Значит, и прослушку за ними установить возможно, так? – испытующе посмотрел я на Ермакова.

– Это будет сложно, – немного подумав, ответил Вячеслав Всеволодович. – Чтобы получить разрешение на прослушивание фигурантов, нужны весьма веские основания…

– А подозрение в причастности к убийству – это разве не веские основания? – задал я, на мой взгляд, вполне резонный вопрос.

– Сложно это будет, но… Допустим, – нетвердо произнес Ермаков после небольшой паузы.

– Значит, возможно, – тоном заявителя промолвил я. – А ты читал «Золотого теленка»?

– И читал, и смотрел, – несколько недоуменно посмотрел на меня Вячеслав Всеволодович.

– Помнишь там такого персонажа: Михаила Самуэлевича Паниковского, «человека без паспорта»? – спросил я.

– Ну помню, – не очень понимая, к чему я клоню, ответил Вячеслав Всеволодович. – Его Зиновий Герд играл.