— А, понятно! Но ведь это не решает проблему. Это всего лишь ненадолго усыпит его бдительность…

— Да знаю я! — отрезал Жуглет, хмуро разглядывая дымящиеся угли.

— И еще этот ваш Павел. Он ждет не дождется, как бы тебя подсидеть. — Судя по тону Жанетты, она не столько сочувствовала Жуглету, сколько получала извращенное удовольствие, наблюдая за его муками. — И что ты собираешься делать?

Раздраженный вздох.

— Понятия не имею.

— Что ж, когда будешь знать, расскажешь, — ответила Жанетта. — Я не могу позволить себе потерять любимого клиента из-за каких-то там… порочных склонностей.

— Лучше вздремни. Оставь меня в покое, — сварливо проворчал Жуглет.

— С удовольствием. Приятно понасильничать! — Жанетта улыбнулась. — Если бы я знала, что ты придешь, я привела бы кого-нибудь, кто больше в твоем вкусе.

Жуглет сердито посмотрел на нее.

— От твоих дурацких шуток, женщина, никакого толку. Подо мной тонкий лед, который вот-вот треснет… Николас уже подъезжал ко мне…

— Николас милашка! — хихикнула Жанетта, уже плохо соображая от усталости. — Я это от тебя же и слышала.

— Да не в том дело, милашка он или нет! Павел и Конрад видели нас… это совсем не забавно, Жанетта, и нечего смеяться! Ты что, не знаешь, что Николас уже начал появляться при дворе, но потом своим поведением вынудил Конрада назначить его посланцем, просто чтобы держать подальше? Если Конрад мог так поступить с сыном принца, что, по-твоему, он способен сделать с бродячим менестрелем?

— Да, жизнь у тебя тяжелее, чем у какого-нибудь монаха. Жанетта засмеялась — не без сочувствия — и погрузилась в сон.

11 июля

На следующее утро Виллем и Эрик, встав до рассвета, отправились к мессе. Горело множество свечей, освещая лица собравшихся рыцарей и оруженосцев. Недавно построенная церковь имела две большие башни и высокий сводчатый потолок. Внутри ощущался успокаивающий, типично религиозный дух — даже всепроникающий запах рыбного рынка, который четырежды в неделю раскидывался непосредственно за высокими двустворчатыми дверями церкви, не мог пробиться сквозь густой аромат ладана.

К удивлению Виллема, богослужение совершал сам Павел. Он прочел проповедь, в которой яростно клеймил турнир и грозил всем участникам, вплоть до оруженосцев и герольдов, отлучением от церкви и даже кое-чем похуже. Виллем от всего этого совсем приуныл, но Эрик, посплетничав с другими оруженосцами, вернулся с хорошей новостью: оказывается, Павел так грозится всякий раз, как оказывается в радиусе двадцати миль от любого турнира. На практике до сих пор ни один рыцарь не был наказан за участие в соревновании.

— Одна из самых приятных сторон турнира та, что можно провести целый день, ни разу не увидев кардинала. Все так считают, — заключил Эрик.

Последние слова ему пришлось почти прокричать в ухо кузена, так мощно звучала, отдаваясь эхом в сводах, органная музыка.

После службы Виллем посвятил некоторое время уединенным размышлениям и молитве. Он просил благословения у любимой четверки военных святых, которые, как он считал, ему помогают: Георгия, Теодора, Меркурия и Мартина.

Позже, на выстланном соломой заднем дворе гостиницы, Эрик и пажи благоговейно облачили Виллема в боевые одежды и кольчугу. Когда он наконец в полном рыцарском облачении сел на коня, вся компания проследовала за ворота — впереди Виллем верхом, пешие оруженосцы по обеим сторонам Атланта. Эрику выпала честь нести копье и щит Виллема.

Улицы к этому часу были уже до такой степени запружены народом, что стража Конрада из замка спустилась в город и — к большому недовольству его обитателей — закрыла ворота, не пропуская никого, кроме участников турнира и их сопровождающих. Чтобы не лишать людей удовольствия посмотреть парад, все купцы и мастеровые, у кого дома выходили на широкие улицы и рыночные площади, распахнули свои двери для всех желающих. В результате окна и крыши были до отказа забиты восторженной публикой. Люди бросали рыцарям цветы и связанные вместе пестрые ленты, а с помощью самодельных ударных инструментов извлекали такие оглушительные звуки, что менее закаленные кони давно уже сбросили бы своих всадников и понесли.

Но хотя на улицах остались лишь рыцари и их сопровождение, заторы возникали то и дело. Виллем и Эрик медленно продвигались в северном направлении, к овощному рынку, откуда беспрерывно доносились призывные звуки труб и барабанов. Добравшись до площади, они, к своему удивлению, обнаружили там императора и его многочисленную свиту. Со стороны Конрада это было исключительно проявлением доброй воли, поскольку он мог легко и более безопасно добраться до турнирного поля, вообще не проходя через город. Его окружали бдительные телохранители: они сверлили взглядами восторженных зевак, как будто в каждом видели потенциального мятежника. Королевские герольды держали над головами только вымпелы с изображением семейного герба, черного льва на задних лапах на золотом фоне. Виллем недоумевал, куда же подевался императорский вымпел.

Конрад встретил появление Виллема громким приветствием. Удивленный таким приемом, Виллем вскинул руку, чтобы ответить на расстоянии, но Конрад покачал головой и жестами велел приблизиться. С окружающих крыш донеслось протяжное «У-у-у-у…» заинтересованности и уважения. Виллем никогда не чувствовал себя столь явно выставленным на всеобщее обозрение.

— Подъезжай ко мне.

Конрад поманил его рукой, затянутой в алый бархат и золото.

Прочие всадники и их пешие слуги потеснились, освобождая проход, по которому Конрад и Виллем двинулись навстречу друг другу. Они встретились у колодца в центре площади, облепленного падкими до зрелищ гостями из деревни. Виллем, склонив голову, направил Атланта так, чтобы тот встал точно параллельно коню Конрада, головой к хвосту; Конрад бросил поводья и заключил рыцаря в объятия. Многие кони на площади, реагируя на завистливую напряженность своих всадников, забеспокоились, нервно заржали и даже принялись покусывать друг друга. Однако на простых людей этот жест произвел хорошее впечатление, и они, предвкушая, как Рыцаря вознесут еще выше, захлопали. Виллем покраснел.

— Вот что ты сегодня возьмешь с собой, — произнес Конрад и сделал жест Бойдону.

Бойдон передал Конраду кусок плотной ткани. Тот развернул ее и, чтобы всем было видно, поднял высоко в воздух.

Это был золотистый стяг с черным геральдическим орлом на нем.

У Виллема от изумления перехватило дух. Он знал, что на глазах у такого множества подданных его величества отклонить почетное предложение нести императорский штандарт невозможно.

— Сир, — хрипло произнес он, принимая его, — я постараюсь быть достойным этого знамени.

Конрад развернул коня, и все двинулись к северным воротам. Небольшой отряд Виллема поглотила гигантская королевская свита. Жуглет в новом экстравагантном, переливающемся всеми цветами радуги плаще — очередном подарке Конрада — скакал непосредственно за Маркусом и ловко уходил от прямой встречи с Виллемом. Когда друзья этой ночью вернулись из дома свиданий, Виллем не сказал никому из своих спутников ни слова и не пригласил Жуглета в гостиницу. Сейчас менестрель держался от них на почтительном расстоянии, хотя утром сердечно поприветствовал Эрика. В основном Жуглет болтал с Николасом и был, по-видимому, вполне этим доволен.