Больше я не в силах смотреть. Я ничего не вижу, ничего не слышу, вокруг сплошная темнота. Я бегу в темноте. Кто-то кричит. Это душераздирающий вопль, и только через несколько секунд я понимаю, что это я кричу. Ветки царапают мне лицо, ледяная вода льется за воротник.

Из ниоткуда на моем пути возникает садовый стул. Я пытаюсь обежать его, но задеваю, и он опрокидывается на землю. Я ускоряю бег, чувствую себя загнанным зверем. Не понимаю, где я нахожусь, знаю только, что должна бежать прочь от этого ужаса, который угрожает всему моему существованию.

Кеды увязают в глине, я поскальзываюсь, но удерживаюсь и бегу дальше, выставив вперед руки, как слепая.

На моем пути возникает забор. Невысокий, около метра. Не задумываясь, я пытаюсь перелезть его, перегибаюсь через край, но куртка застревает в заборе, я падаю головой вперед и ударяюсь о что-то животом. От боли из глаз сыпятся искры. Я не могу дышать, не могу думать, все вокруг погружается во мрак.

Что-то касается моей щеки. Я открываю глаза, пытаюсь собраться с мыслями, вспомнить, где я. На улице ночь. Я лежу на земле на чьем-то участке. В паре метров от меня песочница. Лопатки, ведра и маленькие желтые машинки разбросаны по ней, как лисички на лесной опушке.

Сколько я тут лежу? Я пытаюсь подняться, но живот снова сводит от боли. Я сворачиваюсь клубком, глубоко дышу, но боль не уходит. Смотрю на часы. Начало девятого. Я была в отключке около часа.

Меня трясет от холода. Наконец, мне удается подняться. Я убираю с лица грязь и листья. Начинаю вспоминать. Я в Юрсхольме, неподалеку от дома Йеспера Орре. Дома, в котором он живет с красивой темноволосой женщиной. Он меня обманул. Обманул и унизил. Украл мои деньги, украл у меня все, что было мне дорого. У него есть другая. И наверняка была, когда мы встречались. Вот почему он хотел сохранить наши отношения в тайне. Вот почему мы виделись только в его городской квартире или дома у меня.

Но я одного не могу понять. Если он только хотел изменить ей со мной… Завести интрижку? Зачем дарить мне обручальное кольцо? Зачем забирать Сигге, картину, деньги? Увольнять меня с работы?

В ушах звучат слова Ольги:

«Твой парень психопат».

Вот зачем. Он хочет меня уничтожить. Может, он даже хотел, чтобы я увидела, как он счастлив со своей девушкой.

Я нахожу дыру в заборе и пролезаю через нее. Не думаю, что смогла бы еще раз перелезть через забор: слишком сильно болит живот. Согнувшись от боли, иду в темноте по чьему-то садовому участку. Вижу перед собой опрокинутый стул и понимаю, что иду правильно.

Я прохожу мимо старого деревянного дома. В окне я вижу женщину с двумя детьми на диване перед телевизором. Они едят попкорн и выглядят счастливыми. Их жизнь удалась.

В отличие от моей.

Машина незаперта. Ключи по-прежнему в замке зажигания. Я опускаюсь на водительское сиденье и смотрюсь в зеркало. Мое опухшее лицо все в грязи. Я похожа на сумасшедшую. Пытаюсь вытереть лицо, но только больше размазываю глину.

Я медленно еду в город. Стараюсь резко не тормозить из страха, что боль в животе усилится. Припарковав машину, иду домой и молю Бога, чтобы не столкнуться с соседями. Не знаю, как объяснить свой внешний вид. Но мне везет.

В подъезде спертый воздух. На лестнице темно. Кажется, что в доме никто не живет, кроме привидений.

Лифт с визгом останавливается на шестом этаже. Я выхожу, отпираю дверь и вхожу в теплую прихожую. Нащупываю пуговицы на куртке, стягиваю ее и швыряю на пол. По старой привычке оглядываюсь по сторонам в поисках Сигге, но вспоминаю, что его нет. Скидываю кеды, ковыляю в ванную. Джинсы мокрые и грязные, но мое внимание привлекает другое – большое темное пятно между ног. Я стягиваю джинсы и подношу к свету, но я уже знаю, что произошло. Это кровь. Я потеряла ребенка.

Расследование изменило свой ход. Так иногда случается. И главную роль в этой перемене сыграл отчет криминалистов, в котором говорилось, что то же самое орудие убийства использовалось в деле Мигеля Кальдерона. Появление этого отчета произвело эффект разорвавшейся бомбы в полицейском управлении. Впервые в деле наступил прогресс. Все суетятся не меньше, чем раньше, но теперь их действия приобрели некую осмысленность. На смену отчаянию пришла надежда.

В комнате, где мы работаем, вся стена обклеена фотографиями дома Орре, картами, снимками коллег и друзей директора. Но теперь мы добавили к ней материалы дела десятилетней давности.

Санчес, судя по всему, всю ночь читала дело Кальдерона и готова искать связь между Орре и Кальдероном. Но это будет нелегко, потому что, как мне кажется, у этих двоих нет ничего общего и они даже никогда не встречались.

Кальдерону было двадцать пять, когда его нашли мертвым в съемной квартире в районе Сёдермальм в сентябре десять лет назад. Постоянной работы у него не было. Он подрабатывал поваром, помощником по хозяйству, почтальоном, медбратом, уборщиком. В свободное время он занимался карате и играл в джазовом оркестре.

Подружки у него не было. Сестра сказала, что, видимо, Мигель предпочитал мужчин. В двадцать лет он был судим за кражу и избиение, но, судя по материалам расследования, не был связан с криминальными кругами.

С Йеспером Орре его ничего не связывало. Они были из разных слоев. Орре проводил время в Сандхамне, Вербьере, Марбелье и в ночных клубах на площади Стуреплан.

Орре все еще в бегах, что указывает на то, что это он убил молодую женщину, а ранее Кальдерона. Но ведь свинское поведение на работе и кража нижнего белья еще не доказывают, что он убийца. Но между ними должна быть связь. И мы должны ее найти. Даже если нам придется разобрать их жизни по кирпичикам.

В такие моменты я испытываю скуку и разочарование. Мне надоели эти затяжные расследования, которые продвигаются так вяло. Десять лет назад я бы сказал, что самое лучшее в моей работе – это как раз такие трудные дела, которые требуют полной отдачи от следователей, но теперь они вызывают у меня только бешенство. Больше всего мне хочется после очередного совещания купить упаковку банок пива, поехать домой, залечь на диван и включить спортивную передачу.

Мне кажется, никто, кроме полицейских, не понимает, какая это трудная задача – воссоздать картину жизни человека. Это означает долгие часы допросов, проверку баз данных и архивов, опрос свидетелей, а потом еще отсеивание всего лишнего, чтобы осталась только суть.

И все это придется делать вместе с Ханне.

Хорошо, что мы с ней поговорили, хотя говорила в основном она. Но после этого разговора напряжение между нами немного спало. Я не могу сказать, что именно изменилось, но каждый раз при встрече остро ощущаю ее присутствие. Словно от Ханне исходят какие-то вибрации, которые обостряют все мои чувства. И я не знаю, что с этим поделать.

Иногда я ловлю себя на том, что неотрывно смотрю на нее, на ее мешковатую кофту, волосы с проседью, собранные в неряшливый узел. И я часто вспоминаю наше прошлое. Вчера, например, случайно коснувшись ее, я подумал, что для меня она все еще самая красивая женщина из всех, кого я встречал, и, наверно, единственная, с кем был по-настоящему близок.