— Кстати, вернемся к нашей сделке, любимая! — продолжал Прохор.

Он уже отшвырнул рубашку в сторону и, поигрывая перед моим носом литыми мускулами, наступал на меня, загоняя в угол.

Пришлось отступать, позорно скрываться бегством. А ведь я могла бы навалять этому засранцу знатных тумаков. Но отчего-то руки дрожали, а тело словно забыло все приемы.

— Все вопросы решай через моего адвоката, Реми! — оскалилась я.

— Сомневаюсь, что твой адвокат гарантирует мне выплату супружеского долга, родная! — мурлыкал Прохор, продолжая теснить меня к стене.

— Послушай, Реми, зачем тебе секс со мной, когда у тебя есть Ракель и прочие готовые на все барышни? — не упустила я возможности съязвить.

— Секс мне не нужен, солнышко, — широко улыбался Прохор. — У нас с тобой любовь. Ты в курсе, что я в отчаянии. Ты вынуждаешь меня идти на жуткие поступки, женщина! Мой агент уже готова направить заявление в суд за использование моих фоток без разрешения.

— В суд?! — от неожиданности я опустила руки и опешила настолько, что потеряла бдительность. А Реми этим воспользовался. Навис сверху, опалив горячим дыханием мое лицо.

— Так точно, — кивнул Прохор, руками он оперся о стену по обе стороны от меня. Не касался моего тела, но это и не нужно было. Он оказался непозволительно близко, окутывал запахом лосьона после бритья, ласкал откровенным взглядом. — Но есть шанс договориться. Ты ведь не хочешь, чтобы мои адвокаты протащили тебя и твоего отца по всем СМИ?

— Реми! Я сейчас выбью тебе глаз и сломаю ребро, — пригрозила я, стискивая ладони в кулаки. Я уже позабыла о Горыныче, который почему-то прекратил выносить крепкую дверь, а в приемной стало подозрительно тихо.

— Либо суд, либо ты соглашаешься на мои условия, — мурлыкал непробиваемый идиот, не реагируя на мои угрозы. Еще и стремительно прижался ко мне бедрами, откровенно демонстрируя свое возбуждение.

— Отпусти меня, немедленно! — выдохнула я.

Настроение стремительно меняло свой вектор. От полной апатии и депрессии до неконтролируемой ярости. Мне хотелось то убить Прохора, то… поцеловать. Нельзя ведь быть таким красивым! Нужно первой подать на него в суд за растление меня!

— Я хочу венчаться, Русь, — уже без намека на улыбку прошептал Прохор. — Выбирай: мы или венчаемся, или идем в суд. Но даже в суде я буду требовать сохранить брак. А если ты, моя маленькая упрямая ослица, не сменишь гнев на милость, я и ребенка отберу.

Эта была последняя капля! Как он может требовать от меня венчания, а в следующее мгновение угрожать забрать у меня моего малыша?!

— Ты… Да ты… Ты! — я хватала ртом воздух, а сжатые кулаки уже опускались на широкую грудь.

Я не сдерживала сил, молотила кулаками по груди Реми, как по боксерской «груше». А он лишь смотрел на меня, не стараясь увернуться или отступить. Стоял и терпеливо сносил каждый удар.

А меня уже невозможно было остановить. Истерика? Да, она и есть!

— Ты не смеешь ничего требовать у меня! Я ничего не должна тебе! Я не отдам тебе моего ребенка! Ненавижу тебя! Ненавижу! Как ты мог?! Как мог подумать, что я…? Как? Я же любила! Ждала! Для меня существовал только ты! Никто не нужен был! А ты…. Зачем ты вообще уехал?! Зачем тебе эти модельки?! Разве тебе мало меня?! — я кричала, уже не сдерживая слез, не скрывая своих эмоций, не думая ни о чем.

Я просто устала. Устала быть сильной. Устала прятаться под маской равнодушия и неприступности. Устала просыпаться с мыслями о том, что мое сердце рассыпалось на куски.

Просто устала…

В какой-то момент, когда первая вспышка ярости стихла, мои руки обессиленно упали вдоль тела, но слезы еще не высохли, а слова не иссякли, поняла, что крепкие и надежные руки перебирают мои волосы на затылке.

А я все всхлипывала, кричала, выговаривала все, что меня мучило эти дни. Все, не скрывая абсолютно ничего.

А когда закончились и упреки, мои судорожные рыдания нарушали лишь слова, сказанные хриплым шепотом в мой висок:

— Прости меня, родная. Я виноват. Знаю. Я все исправлю. Только не уходи!

Я вновь разрыдалась. Еще горше, надрывнее. Понимала, что слезы — удел нежных барышень. Но, черт подери этого Реми! В его присутствии я становлюсь слабой.

— Я уволился. Я больше никогда и ни перед кем не буду раздеваться. Даже на пляже. Буду ходить в скафандре. Хочешь? — разобрала я хриплый шепот сквозь свои рыдания. — Буду «удавку» носить. Выкину свой загранпаспорт, чтобы мне больше не продавали билетов на самолет. Хочешь?

— А вот и хочу! — шмыгнула я носом. — И скафандр! И «удавку»! И сотру твой профиль из соцсетей!

— Я на все согласен, родная, — не раздумывая, заявил Реми. — Ты, главное, будь рядом.

— Я подумаю, — выдохнула я. — Но ребенка не отдам!

— Мне ребенок нужен в комплекте с тобой, — хрипло рассмеялся Прохор. — В полном комплекте. Включая венчание, смену фамилии, уютное семейное гнездышко с кучей детских комнат и лохматым псом.

— Все-таки хочешь стать Громовым? — нервно хохотнула я.

— Хочу, чтобы ты стала Аркон-Реми, — раздалось приглушенно в мою макушку. — Черт! Как же давно я тебя не обнимал!

— Ты и сейчас меня не обнимаешь! — возразила я, но даже не пошевелилась, когда широкая ладонь коснулась моих щек, чтобы стереть слезы.

— Я люблю тебя, Русь! — уверенно произнес Прохор, легко и твердо, словно давным-давно решил для себя эту головоломку.

— Сочувствую, — упрямо отвела взгляд, но мои ладони разжались сами собой. — Никаких судебных процессов, Реми! Понял?

— Понял, — соглашался Прохор.

— И мой ребенок останется со мной! — вновь высказала свои условия.

— Наш ребенок, Русь, наш! — подчеркнул Реми, обхватил ладонью мой затылок и принялся короткими поцелуями покрывать мои щеки, лоб, кончик носа.

Я была на расстоянии одного миллиметра от того, чтобы позорно сдаться и рухнуть к его ногам. Обида притупилась. А глубокий завораживающий голос и жадные прикосновения Реми сделали свое подлое дело. Я хотела моего мужчину. И ничего не могла с этим поделать.

***

Глава 35

Скорее всего, я буду гореть в аду за все те мучения, которые причинил любимой девушке. Но иначе я не мог поступить.

Руслану нужно было вытолкнуть из того кокона ледяного безразличия, в который она заперлась. И никакие уговоры не помогли бы. Могли сработать только резкие и кардинальные меры. Вроде угрозы судебным процессом ей и самому Громову. Руся не позволила бы навредить своим близким.