– Эба-на, мы снова собираем группу, – сказала ей Лили.

– Мне на работу в четыре, – ответила Эбби.

– Тут ЧП. Типа на час, не больше. Можешь подхватить меня на углу Полка и Сосновой?

– Ладно, только я одета на работу буду.

Через двадцать минут Эбби объявилась в своем “приусе”-развалюхе, и Лили прыгнула внутрь.

– Что это на тебе? – вот первое, что произнесла Лили.

– Это на работу, – ответила Эбби. На ней были юбка хаки, черные лосины, крахмальная белая блузка и туфли без каблуков. Если б не волосы – все еще короткие и выкрашенные в глубоко-свекольный, – Лили б ее не узнала.

– Розница? – участливо спросила она.

Эбби кивнула.

– Я фуфло. А на тебе это что?

На Лили были черные джинсы, ботильоны и красная футболка Пожарной охраны Сан-Франциско, которая, считала она, поможет ей разговаривать с парнями из “скорой”.

– Я тоже, – ответила она.

Две готки-неудачницы дали друг дружке пять и обнялись в знак поддержки во всем этом позоре, после чего Лили сказала:

– Двигай вверх по Ван-Несс и притормози перед Ратушей.

– Я там не могу парковаться. Там автобусная остановка.

– Ты и не паркуешься. Говорю же – ЧП.

По пути Лили обрисовала ей план:

– Мне надо стырить дефибриллятор.

– Ладно, я за рулем, – сказала Эбби.

– Не, тебе надо будет со мной пойти.

– Зачем? Они ж не тяжелые. Они тяжелые?

– Нет, но раньше я такого не делала.

Эбби выкатила “приус” на тротуар перед Городской Ратушей, и обе они выпрыгнули.

– Моей подруге с сердцем плохо. Моей подруге с сердцем плохо, – распевала Лили, ведя Эбби вверх по ступенькам, и продолжала петь это, пока они бежали по вестибюлю. – Моей подруге с сердцем плохо, посторонись.

Если на них смотрели, Эбби говорила:

– Эй, брысь нахуй, мне с сердцем плохо.

Наконец они заметили ярко-красную пластмассовую коробочку внутри коробочки покрупнее, из прозрачного пластика, возле огнетушителя.

– Такое тебе тоже надо? – спросила Эбби, схватившись за его ручку.

– Нет, только вот это.

Лили распахнула пластмассовую коробочку и вынула дефибриллятор – размером с очень портативный компьютер. На нем имелся дисплей и одна-единственная желтая кнопка. И тут коробочка заговорила.

– Разместите электроды на груди пациента, – произнесла коробочка.

К сожалению, Лили и Эбби по пути к дефибриллятору внимания к себе привлекли достаточно, для того чтобы вокруг собралось около дюжины человек – либо помочь худосочной девчонке, либо поглазеть, как она будет дергаться.

– Разместите электроды на груди пациента, – повторила коробочка.

Лили распахнула на дефибрилляторе дверцу, и наружу выпали две слипшиеся виниловые лопатки размером с бирдекели. За ними потянулись провода.

– Что делаем? – спросила Эбби.

– Разместите электроды на груди пациента, – ответила коробочка.

Лили зажала коробку между ног, разлепила электроды, после чего разорвала на Эбби блузку и двинула ей электродами по сиськам.

– Ах ты сучка! – сказала Эбби. Она схватилась за перед Лилиной футболки и тоже дернула, чтоб разорвать, но вместо этого лишь растянула ее и крутнула Лили на пол-оборота.

– Сердцебиение нормальное. Не применять, – произнесла коробочка.

– Что здесь происходит? – разнесся по вестибюлю голос.

То был дородный парень, легавообразный – в том смысле, что у него имелись мундир и пистолет, – но в остальном не похоже было, что ему когда-либо приходилось заниматься чем-то легаво-трудным.

Эбби бросилась бежать туда же, откуда они пришли. Лили подхватила дефибриллятор, не успел он вырваться у нее из рук, и кинулась следом.

– С сердцем плохо! С сердцем плохо! – орала на бегу Эбби, расчищая себе путь. – Прочь с дороги, мне, блядь, с сердцем плохо.

– Так и есть, – вторила ей Лили тоже на бегу, поднимая дефибриллятор повыше. – Помедленней, Эба-на, провода вырвешь.

Эбби запрыгнула в “приус”. Лили вывалила дефибриллятор подруге на колени и заскочила в заднюю дверцу машины.

– Гони! Гони! Гони!

И со всею ревущей яростью тележки для гольфа, удирающей от последних девяти лунок, они разогнались и влились в поток движения по Ван-Несс – и тут же застряли за автобусом, что, как оказалось, не имело никакого значения, потому что за ними никто не гнался.

– Не применять. Сердцебиение нормальное, – сказала коробочка.

– Ты мне лучший лифчик электросмазкой извозюкала, – сказала Эбби. – Мне теперь переодеваться перед работой.

– Но они на тебе хорошо смотрятся – как у такого сексуального пыточного робота.

– Нда? – Эбби пыталась разглядеть свой бюст, не бросая руля. – Посмотри, есть ли там запаски?

В общем, вот так оно все и вышло, и Лили позвонила М и сообщила его голосовой почте: “Дефиб не вопр, я тебе достала”, но затем, с наступлением вечера, в ней начали взбухать сомнения – и к полуночи ей уже очень, очень хотелось спать, а не думать о том, что ей предстоит кого-то убивать. Если б не этот дурацкий туманный горн. Что, у кораблей сейчас радаров нет и прочего – им по-прежнему нужно полагаться на технику девятнадцатого века, чтобы в скалы не вмазаться?

– Да ладно? – крикнула она.

И вновь сирена.

– Серьезно?

– Потише нерьзя? – осведомился мистер Ли, китайский дедуля, живший в квартире под ней, он как раз свисал в окошко покурить.

– Извините, – ответила она и уползла обратно в постель.

Одри и Чарли

После встречи с Майком Одри три дня постилась, читала мантры и медитировала, готовясь провести чод, стараясь достичь необходимого состояния ума, – не думая, разумеется, о достижении необходимого состояния ума, что в буддизме как бы самая хитрая часть.

Поздним вечером в среду она сидела в позе лотоса на широкой обитой табуретке у конца кровати, а Чарли неистово расхаживал вокруг, нервничая из-за грядущего момента истины. Одри не спала и спать не будет – она вошла в некий недреманный транс, который ей понадобится поддерживать при обряде, но когти на лапах Чарли, цвик-цвик-цвикавшие по ковру, грозили вывести ее из этого состояния.

Спокойно и ровно, она тихо произнесла:

– Чарли. Пожалуйста.

– Я не могу уснуть. Я пытался. Столько всего может пойти не так. А если ничего не получится и у Софи никогда больше не будет ее папули? И все это ты проделала напрасно? Майк еще может отказаться, и кто его за это осудит? Я больше чем уверен, что и сам могу налажать. А ты же знаешь, что если есть способ налажать, я его отыщу. И мало того…