– Останавливать наступление? Пока тигр к нам мордой не обернулся.

– Нет. Немец нас сам остановит. Пока готовим опорные пункты. Сутки. Сутки ты должен продолжать активные действия. Надо дать им завязнуть. Я буду окапываться, потом отведём тебя в тыл. В оперативный резерв. Сутки.

Я вздохнул. Просто от мысли «панцердивизион» у меня холодело в животе. А от мысли «панцердивизионЫ» вообще в туалет позывы появлялись.

Но для этого мы и созданы! В смысле – для противодействия танкам. А не желудочных расстройств.

– Аппетит приходит во время еды?

– Точно! Задача теперь стоит не задержать танки, а перемолоть их тут! И не отдать завоёванное. Ни пяди земли врагу!

– Чё, круто! – грустно согласился я.

– Отставить! – одёрнул меня генерал. – Ты так лихо бил немца, что это нос повесил?

– Количество немцев иногда изменяет качество. А командир этого корпуса – тот ещё затейник.

– Молодец! – генерал хлопнул меня по плечу. – Стратегически мыслишь. Ничего, не таких хитрож…накалывали. Выкрутимся.

– В лоб он бить не будет, – продолжал я гнуть своё, – попытается нас отрезать от реки и удушить тут.

– Я тоже так думаю. И ему это удастся, – он подмигнул мне, – и это и будет его ошибкой. Я гоню к тебе весь запас твоих калибров, топливо, ЗиП, подкрепления. По замыкании кольца командование передам тебе.

– А в чём прикол? – невесело осведомился я. Ага, а минуту назад заливал мне, что сменят, в тыл отведут.

– В твоём друге Катукове. Он выгружается у меня в тылу.

Сердце у меня подпрыгнуло. Катуков же мехкорпус формировал!

– Растянем ему коммуникации, вытащим танки на поле, подгребём его резервы, потом введём свой козырь.

Ватутин хмыкнул. И я хмыкнул. Только грустно.

Их мехкорпус не ровня нашему. Когда ещё наши танкисты станут по боевитости превосходить немцев? Не сегодня, явно. И даже не завтра. Как там было у Прохоровки? Танковый корпус противника, уже успевший повоевать, соответственно потрепаться, столкнулся с нашей танковой армией, новенькой, с резерва. Никто из них не ожидал друг друга встретить. Но, судьба! Встречный бой. Корпус против армии. По итогу – немец не смог продвинуться, отошел, а у нашей танковой армии не осталось танков. Такие вот бывают дорогие победы.

На ничьей сойдёмся – и то хорошо. Но потом тут настанет тишь и благодать – у сторон нет резервов, значит, нет и активных действий.

Но Ватутин считает иначе:

– А там и общее наступление начнём. До морозов к Харькову и Донецкому бассейну выйдем!

Я вздрогнул. Да, товарищ генерал, вашими устами да мёд бы пить! Очередная попытка наступления на Харьков. Без Огненной Дуги Курска. Не плохо бы. На год раньше, чем в известной мне истории. Жаль в эпоху эту светлую не придётся жить ни мне, ни моим егерям.

– Сапёрами помоги, товарищ командующий. Копать придётся много. От ярости люфтваффе только в землю родную и можно спрятаться.

– Помогу, родной, помогу. Опорные пункты тебе приготовлю.

– И предупреди о начале их удара – тылы вывести. Мне тут тысячи шоферюг и ездовых – без надобности. Объедят только.

– Предупрежу. Ты не унывай! Не бросим вас.

Уже бросили. Подставили, как приманку. Вздохнуть, выдохнуть. И так n-дцать раз. Отставить рефлексию, комбриг! Такова наша доля – умирать за Родину. Постоим же за Землю Русскую! Во имя Рода! За Родину!

Командующий уехал. Надо пересматривать всю схему боя. И я стал перераспределять потоки согласно новым вводным. Как дирижёр, махая руками, приводил в движение солистов-маэстро моей бригады и приданных подразделений, рождая тихую торжественную музыку Победы. Той, что по бедам. Той, что у нас, внуков Сварога, всегда вопреки. Вопреки всем обстоятельствам. Потому что иначе – не получается. Нельзя иначе. В смысле – нельзя не побеждать. Потому что без победы – холод небытия. Ничто.

Совсем иначе стали вести бой. Определились с местом нашего будущего окружения, туда стали свозить наши хомячьи тоннажи, там организовывали периметр. Потом внешний круг, потом – дальний. Три кольца обороны опорных пунктов заложили. В наиболее удобных для обороны, для прострела, местах. Нет, конечно, никакой сплошной линии фронта с изломанной линией траншей и рядами колючей проволоки. Зачем? Опорные пункты, перекрывающие друг друга огнём. Достаточно.

А боевые группы продолжали преумножать энтропию в рядах противника. Малые подвижные группы избегали крупных соединений врага, ускользали от них, постоянно перемножали на ноль малые скопления врага, нарушали связи и сообщение, ломали столбы, рвали провода, взрывали колодцы, мосты, минировали дороги, пересечения. Грабили, жгли и убивали. Одним словом – разбойники. Ах, да – егеря пленных не брали. Раненых не добивали, целых и неповреждённых немцев калечили и бросали. Пусть свои их лечат, комиссуют, кормят. Без правых кистей и с изувеченными коленями – они не вояки. Вот такие мы садисты. Не удивлюсь, что к элитной категории комиссаров, коммунистов и евреев, которых немцы никогда в плен не берут, прибавятся пятнистые егеря.

Гляжу, «аналитики» мои чёй-то зашебуршились, ботаны яйцеголовые, пока начштаба отдыхать изволил. Не, не издеваюсь. Реально устал человек. Мы с ним – посменно спим. Сейчас – моя вахта. Потом опять моя. А глубоко ночью и до раннего рассвета – его, волчья, смена.

– Чё задумали, выкладывайте?

Они расступились, указали на одну из серых фишек, что у нас числится за отрядом немцев до двух рот пехоты при четырех-шести пушках, миномётах – пока не поняли, сколько у них миномётов, при пяти танках и бронемашинах и десятке БТР. Настоящая кампфгрупп. Я кинул взгляд на доску с меловыми расчётами.

– Почему именно эта? Оптимальные маршруты вырисовываются ещё как минимум для двух кампфгрупп.

Они переглянулись.

– Мы думаем, что там – командование. Что это штабная группа.

– Да? Больно они пассивные.

– Наш «паровой молот» тоже не самый резвый.

– Согласен. И?

– По их вызовам наиболее часто отрабатывали немецкие стервятники. Мы уже рекомендовали командирам боегрупп на глаза этим не попадаться. Сразу по «засвету» – налёт.

И эти тоже «моими» словечками оперируют. Палево! Палево! Ну, никакой конспирации у меня, меня легко можно вычислить по косвенным признакам. Плохой я шпиён!

– Ага, так это – любимец белокурых бестий Геббельса? Согласен. Сам бог велел этих любвеобильных садомистов наказывать. Давайте, крутите! Всё надо сделать быстро и надёжно. Ну, как обычно. Только одной группой их надо с тыла подпереть. Чтоб наверняка.

Аналитики опять переглянулись:

– Тогда – Кадет. Он тише всех «ходит». Ни одного налёта на него. Даже после атак – его с воздуха не находят.

– Кадета немцы ещё год назад учили по своим тылам ходить. Так, давайте, в темпе крутите план. Сколько надо времени?