суфлёров и хиленьким подсказывали текст. Когда театр только начинается, с новыми актёрами, без суфлёров никуда...

Сюжет трагедии охватывает эпизод Троянской войны, когда Агамемнон случайно пристреливает лань, посвящённую Артемиде. Богиня гневается и насылает на флот данайцев безветрие, что грозит срывом спецоперации по осаде Трои. Прорицатель погружается в транс, беседует с духами, после чего делает объявление о том, что богиню можно умилостивить лишь жертвой дочери Агамемнона, Ифигении. Вокруг этого жертвоприношения всё в сюжете и крутится. Агамемнон вызывает Ифигению с материю, якобы для бракосочетания с Ахиллом, сам Ахилл в душе не подозревает, что был использован такой предлог и думает, что Ифигению позвали, чтобы прикончить на жертвенном алтаре. Но всё это вдруг становится личным для Ахилла, он хочет защитить Ифигению. Конфликт! А потом Ифигения решает, что так можно совсем сорвать спецоперацию по осаде Трои, поэтому добровольно идёт на алтарь. Начинает дуть попутный ветер и хэппиэнд.

Только вот оказывается, что Артемида, в последний момент, подменила Ифигению на лань, отправив первую в Тавриду, служить в храме, но это совсем другая история. Продолжение истории приключений Ифигении можно узнать в сиквеле «Ифигения в Тавриде». Так себе название, согласен, но лучше, чем «Ифигения 2» или вроде того...

— Каков же результат? — вопросил я, уйдя за кулисы, поближе к зеркалу. — Видны ли измененья?

— Вообще-то... — заговорил Антон Борисович Пронин, игравший в первой постановке Корифея, а во второй Лепида. — Вообще-то, да.

Разворачиваюсь к ростовому зеркалу.

Наша самодеятельность пользовалась уникальными возможностями, дарованными Эрмитажем: реквизит был самым настоящим, потому что отряды собирателей из коммуны неоднократно наведывались в оружейные залы и тащили вообще всё, что походило на оружие и броню. Нехорошо, на самом деле, использовать ценные экспонаты в качестве боевых оружия и экипировки, но что поделать?

Потому, на мне был коринфский шлем, кираса являла собой гиппоторакс, как поножи выступали аутентичные древнегреческие кномиды, на предплечьях бронзовые наручи, а в руках моих были копьё с бронзовым наконечником и круглый щит из дерева и бронзы.

И всё это, прямо у меня на глазах, начало медленно видоизменяться. Пропадала оксидная плёнка, утраченные детали воссоздавались из ниоткуда, а сами доспехи и оружие менялись, становясь какими-то... архаичными? Щит стал «оквадрачиваться», до тех пор, пока не превратился в бронзовый прямоугольник, чуть шире моих плеч и мне по шею. Копьё стало толще, а наконечник преобразовался в листовидное шило с ребром жёсткости. Доспехи разделились и плавно «перетекли» в какую-то непонятную хрень из шести больших сегментов.

Маска превратилась из деревянной в бронзовую, но не такую, как маска Тесея, а в более беспонтовую, будто её создатель не сильно заботился о внешнем облике.

«Неужто во времена Тесея лучше владели литьём?» — посетила меня мысль.

Но, скорее всего, причина была в том, что маска имела потенциал «обычный».

Броня и оружие, конечно... М-да...

— Порежь мне руку, достойный муж, — попросил я Михаила Михайловича.

— Я?! — отпрянул тот.

— Тогда ты, — перевёл я взгляд на Антона Борисовича. — Если я прав, то нет за тем последствий.

Смотрю на Арию, удивлённо глядящую на мой новый имидж.

— Дай мне нож, женщина, — попросил я её.

Она передала мне складной перочинный ножик, плохо пригодный даже для вскрытия конвертов, но сойдёт и он.

Вручаю ножик онемевшему Антону Борисовичу и подставляю руку, ту часть её, что не защищена бронзовым наручем.

Штатный кузнец коммуны сумел справиться с собой, перехватил нож, чуть помедлил, решаясь, после чего пырнул мою руку. Плоть сопротивлялась, ему потребовалось приложить серьёзное усилие, но всё, чего он добился — маленькая ранка с проступившей кровью...

— То превосходно! — воскликнул я. — Возрадуйтесь, соратники и женщины!

Но эксперименты прекращать я не собирался, поэтому повлёк за собой Антона Борисовича и направился в кузницу. Надо тщательно проверить сопротивление кожи и хоть приблизительно оценить качество экипировки.

Чувствую, что сделано всё из дрянной мышьяковой бронзы и мастерами, которые старались, но не могли выдать достойного качества, потому что уровень обработки элементов такой себе. В таком даже к зомби выйти стыдно...

Зато я не чувствую неудобства, будто всю жизнь ходил в такой броне и лучше просто не существует. Ахиллу, наверное, другой брони и не надо.

Но шлем... Зачем эти рога? Для чего этот плюмаж? Врагов напугать? Эх...

Захожу в кузницу и оглядываюсь в поисках подходящих инструментов.

— Чего ты хочешь, Дмитрий? — недоуменно спрашивает Пронин.

— Мне нужно замерить прочность кожи, — ответил я. — Нужны точные данные.

— Для начала — попробуй себя укусить, затем попробуй разрезать кожу бритвой, кухонным ножом и чем-нибудь из боевого оружия, — предложил кузнец. — Из пистолета в себя стрелять не советую, потому что риск слишком высок.

Разумные предложения.

Кусаю себя в предплечье, причём по-серьёзному, без шуток. Но зубы не способны даже захватить кожу, словно пытаюсь грызть металлическую болванку. Великолепно!

Бритву одолжил Антон Борисович, из тех, которые уже успел заточить.

Пытаюсь полоснуть себя, но добиваюсь лишь того, что лезвие тупится, а на коже остаётся тончайший порез. Выходит, на нынешнем потенциале я не неуязвимый, а просто очень плотный. Учтём. Но уже очень интересно! Кожу не прокусить зубами, пули будут неплохо терять энергию, то есть уже очень хорошо! (2)

Исследование брони показало, что она полное говно, архаичное, непрактичное, но во времена Троянской войны лучших решений не знали. Лучше в такой, чем в никакой, но в моём случае подобная броня, даже несмотря на то, что Ахилл приспособлен биться в ней, она больше помеха, нежели подспорье...

Мышьяковая бронза не сильно хуже, чем оловянная, но хуже. Удивительно: кузнецы жертвовали здоровьем, работая с таким опасным материалом, но выдавали плюс-минус приемлемого качества изделия, мало похожие на галимую кустарщину.

Снимаю с себя маску и наблюдаю за тем, как экипировка обретает прежние формы.

— Мышьяк — это токсик и абьюзер архаического периода... — произношу я, глядя на наруч из оловянной бронзы.

— Это да, — согласился Антон Борисович. — Ну что, доволен постановкой?

— Да, — улыбнулся я ему. — Растёте на глазах.

— Не надо тут мне льстить, — отмахнулся Пронин. — До уровня нормальных театров нам ещё далеко...

— Будем живы — дорастём, — усмехнулся я. — Чувствую, в будущем ещё удастся дать знаковые постановки...

/30 апреля 2022 года, г. Санкт-Петербург, ул. Карташихина/

Ох, уже начал забывать это ощущение — когда идёшь по пустынному городу как одинокий волк Маккуэйд. В кобурах