В репетиционном классе с треском распахнулось окно.

– Осторожней, Дорочка! – мужественным голосом крикнул сверху актер Дудницкий. – Она, возможно, агрессивная! Или бешеная! И может тебя покусать! Но имей в виду, бешенство у людей сейчас лечится быстро и успешно!

Великий маг поднялся с земли и пересел подальше.

– Дай ей бутегбгод и спгоси, чего ей надо? – высунулся из окна режиссер. – Скажи, что из-за ее поведения у нас под уггозой пгемьега! А мы ждем пгиезда губегнатога!

Примадонна поставила перед Альмой тарелку, села на бортик бассейна и запечалилась.

– Угощайся, – помолчав немного, предложила Похвальбищева и вздохнула еще раз. – Все-таки жизнь у ведущей актрисы далеко не сахар, – уныло сообщила она. – Все так и норовят… Вот и с этим спектаклем… Казалось бы, главная роль. Но если успеха у публики не будет, роль отдадут Сорокиной. А это такая бездарность, если б ты знала. – Примадонна разломила бутерброд и протянула половину Альме. – Ты, конечно, скажешь, что у нее внешность… Да ведь на внешности-то, знаешь, в оперетте далеко не уедешь, не тот жанр. – Похвальбищева вяло пожевала бутерброд. – Голос-то у нее – так себе, ничего особенного… И всем говорит, что моложе меня на пять лет. А на самом деле – на четыре с половиной года, я узнавала. Видела ее?

Альма перестала жевать и фыркнула.

– Вот именно, – подтвердила прима. – Думаешь, она натуральная блондинка? Как же… Это она всем говорит, что натуральная блондинка, а на самом деле – красится. Красится у Дориана, в «Алмазе», я совершенно точно знаю.

Похвальбищева обвела скверик безрадостным взглядом.

– Как актриса ничего из себя не представляет, совершенно ничего. Так, ноль без палочки, а туда же… Я и оглянуться не успела, а она у меня уже в дублершах. – Прима вздохнула. – Так неприятно, знаешь… Мы со следующего месяца новый спектакль репетировать начинаем, так Сорокина уже сейчас… – Похвальбищева вдруг задумалась. – Кстати, там в двух актах собака на сцене появляется.

Альма перестала терзать бутерброд и уставилась на приму с таким вниманием, словно хотела впрыгнуть ей в глаза.

Тильвус переглянулся с Фаустом и замер.

Примадонна подумала, повернулась к окну и отыскала взглядом режиссера:

– Ты нашел собаку на следующий спектакль?

– Пги чем тут следующий спектакль? Ну не нашел, не нашел! Висит же объявление на вахте, может быть, у кого-нибудь из сотгудников… Кстати, Согокина обещала пгивести своего бульдога… Коголевских кговей!

– Сорокина? – железным голосом переспросила прима и выпрямилась.

– Слышала? – поинтересовалась она у Альмы. – И тут Сорокина! И собака у нее конечно же «королевских кровей»! Небось на Птичьем рынке купила, а всем говорит…

Альма пренебрежительно почесала за ухом.

– Вот именно, – мстительно сказала Похвальбищева и встала. – Пойдем. Разберемся с этим бульдогом… и с Сорокиной!

– Дорочка, зачем ее в театр? Я уверен, у нее блохи или лишай! Стригущий лишай! – всполошился актер Дудницкий, увидев Похвальбищеву с собакой. – И мгновенно вся наша труппа заразится!

Альма с сомнением поглядела на примадонну.

– Ничего, уж с ним-то я справлюсь, – многозначительно пообещала та. – За мной!

И они направились к служебному входу.

– Мои поздравления, – вполголоса сказал Тильвус Фаусту, провожая взглядом Альму.

Кот так напыжился от гордости, что, казалось, вот-вот лопнет.

– Ладно, Фауст, пока… Пойду я… куда-куда… дело есть. Работать, ага… а потом еще кое-что сделать нужно. Важно очень, да. Что ты знаешь? Ничего ты не знаешь… Все, пора мне, видишь, приятели-то мои собрались уже. Деньги зарабатывать… Меня ж заведующий буфетом кормить не станет… – Тильвус поднялся и окинул сквер рассеянным взглядом. Беспокойство, появившееся после визита Хокума, грызло душу. – Что? Кормит только котов? Ясно… Ну прощай, Фауст. Чего – «куда»? Работать, сказал же…

Работу раздобыл, конечно, вездесущий Сидор, у которого по всему городу имелись полезные связи и нужные знакомства, а друзья и приятели встречались в самых неожиданных местах. Знакомые Сидора были по большей части людьми солидными и посты занимали немалые: трудились сторожами на овощебазах, кочегарами в котельных, дворниками, а один даже работал в столовой строительного техникума, сделав головокружительную карьеру от простого кухонного рабочего до помощника повара.

Из своих обширных связей Сидор умел извлекать много полезного. Человек бывалый, он знал, что с наступлением осени и прохладных дней горожане, большие любители пива, плавно перемещались из уличных кафе под крыши баров и пивных. А это значило, что пустых бутылок в урнах становилось заметно меньше и, как следствие, наступало неизбежное падение доходов. Стало быть, нужно было искать другой способ заработать, и Сидор конечно же его отыскал.

– Знакомый у меня, это самое, на стадионе работает, – сообщил он накануне. – Ремонт там идет полным ходом, ко дню рождения края торопятся закончить. Ну он там, значить, штукатурит да белит. Руки золотые!

– И чего? – поинтересовался Серега, лежа под деревом и глядя в небо.

– Трибуны красить завтра пойдем туда, вот чего, – небрежным тоном сообщил Сидор. Тильвус услышал в его голосе тщательно скрываемое торжество и улыбнулся.

– Ну Сидор, да ты молоток! – одобрительно проговорил великий маг. Он подумал, что прекрасно обошелся бы и без трудовых подвигов по покраске трибун, но сообщить об этом Сидору было решительно невозможно. – Небось нелегко было такое дельце провернуть?

– Нелегко, это самое, врать не буду! И если б не спешка, нас бы и близко к покраске не подпустили. А так – торопятся, значить, ремонт завершить. До дня рождения края-то – меньше месяца. Губернатор ездит, проверяет! Ну вот и… рабочие руки им нужны. Денег-то, денег сколько заработаем!

– Денег, значит, – повторил Тильвус, отвлекаясь от размышлений. – Ну это хорошо…

– А красить-то, это самое, приходилось?

– Красить? Не пробовал… – честно признался маг. – А ведь, наверное, уметь надо? Гм… За утро управимся, как думаешь? А то мне еще кой-чем заняться надо…

– Да, это самое, чего тут уметь?! – горячо воскликнул Сидор. – Да и Серега-то у нас на что? Он-то красить умеет, все же художник. И нас, значить, научит! В процессе, это самое, и обучимся.

– Научу, – пообещал Серега.

– А – произнес великий маг, поняв, что от покраски отвертеться не получится. – Ну раз так, тогда и волноваться нечего.

Городской стадион начинался сразу же за набережной и тянулся вдоль реки. Горожане очень любили гулять в парке поблизости, и даже люди, далекие от здорового образа жизни, частенько забредали сюда: посидеть на лавочках, попить пивка на свежем воздухе, полюбоваться яркими затейливыми цветниками, зелеными футбольными полями, белоснежным куполом легкоатлетического манежа и ухоженными теннисными кортами. Кортам руководство стадиона придавало особое значение: губернатор слыл большим любителем тенниса и, несмотря на плотный рабочий график, пару раз в неделю обязательно приезжал поразмяться. Само собой, все сотрудники «Белого дома» и краевой Думы тоже мгновенно прониклись необыкновенной любовью к этому виду спорта.