В зале совсем темно, через окно падает широкий луч мертвенного лунного света. На полу с астрономической неспешностью двигается светлый ромб, пылинки пляшут в полосе лунного света. Мне почудилось движение, по коже прошел холодок, зашевелились волосы.

В полумраке пробежало что-то мелкое, мохнатое.

Если бы топало, как маленькая лошадка, я бы погрешил на ежа, но существо двигалось совершенно бесшумно. Проходя под стеной ближе к двери, существо задело боком освещенное место. Я задержал дыхание, чтобы не ахнуть во все воронье горло.

Существо напоминало медвежонка, даже игрушечного медвежонка, но когда оглянулось на меня, я увидел почти человеческое лицо, разве что мелкое и заросшее шерстью.

И это в Зорре, мелькнула мысль. Мало того – в святой церкви! Рано епископ объявил, что Зорр абсолютная твердыня христианства, что здесь нет ни малейшей тени язычества. Этот домовой... или что-то подобное явно к строгому христианству не имеет никакого отношения.

Вообще-то отец Дитрих, говоря о чистых и нечистых душах, сам забросил зерно сомнения. Немалое зерно, так, размером с тыкву. Я хоть и не христианин, но я нахватанный, информация из меня так и прет, я знаю, сколько кирпичей в стенах Московского Кремля, как именно Моника пробралась в Белый дом, сколько ложных крыльев у дрозофилы. Все эти знания – простой мусор, вбитый рекламами и запавший в уши из услышанных радиопередач в метро, вот точно так же откуда-то помню, что основатель самого христианства вовсе не Христос, а Павел. Эта он написал семнадцать из двадцати четырех книг Нового Завета и является его автором, именно он создал основные постулаты христианства: мол, Христос был не просто одним из множества пророков, что шлялись тогда по пыльным дорогам, а Сыном Божьим, что умер он за наши грехи, его страданиями мы все спасены, и теперь давайте-ка начнем жить сначала, хорошо и честно.

Так вот «Павел» – просто ник, а был это Савл, который христиан ловил и распинал, бросал живьем зверям на жратву и вообще жил не совсем так, как положено христианину. Но потом он призадумался о сути нового учения, сам его принял, взял ник «Павел» и под этим ником создал из крохотной еврейской секты мировую религию. И церковь сделал он. Сам прекраснодушный и поэтичный Христос никогда бы не додумался до строгой иерархии, до церковных Уставов, регламентации, крестовых походов, сожжения ведьм...

У меня на миг все поплыло перед глазами, потемнело. Из тьмы оформилось злое лицо сильного, решительного человека, как бы сейчас сказали, явно выраженной кавказской национальности: с иссиня-черными кудрявыми волосами, упавшими на плечи, выбритым до синевы подбородком, крючковатым носом – словом, типичный запорожский казак или турок, он взглянул на меня в упор темными как терн глазами, я уловил посланную откуда-то мысль, что это и есть Павел, – создатель церкви и ее догматов. И еще пришла одна жуткая мысль, которую безуспешно пытался вытолкать из черепа. Этот Павел до жути похож на того странника, который встретился мне в заброшенном лесном домике.

А почему нет, мелькнула другая мысль, очень здравая. Говорят же, что революции задумывают праведники совершают энтузиасты, а плодами пользуются сволочи. Вон задумал же Ленин... или даже Томас Мор – куда уж праведнее, его католическая церковь даже к святым причислила! – их задумки воплотил Сталин, а пользовались всякие Брежневы да Горбачевы...

Так что и вся огромная организация церкви есть создание рук... или воли... Врага...

Я огромным усилием отодвинул эту мысль, что слишком уж с большой готовностью подминает все остальные, растворяет, изничтожает, оставляет только себя, как непререкаемую истину. По телу прошла дрожь, я постарался отогнать привычное состояние быдла: мол, все лажа, все брехня, политики – грязь, женщины – шлюхи, Матросов не бросался на дзот, а Гастелло не швырял самолет на колонну бензовозов, так что и от меня не требуйте подвигов, я вот трус и слабак, принимайте меня таким, каков я есть, все мы такие, все – жвачное быдло, все – русская интеллигенция...

Подышал несколько чаще, голова чуть прояснилась. Стало стыдно, кожей лица уловил струю свежего ночного воздуха. Возможно, как раз сейчас дьявол и подталкивает меня к этой крамольной мысли, что вся церковь – дело его рук. Чтобы я, значит, относился к церкви несколько иначе...

А как я отношусь?

Черт, да я никак не отношусь! Я не хочу к ней относиться!!!

– Поздравляю, – послышался негромкий голос. В нем звучала тонкая ирония интеллигентного человека. – Уже сэр Ричард!.. Поздравляю, Дик. Ты делаешь быстрые успехи.

Из темноты вышел и остановился передо мной, заслонив алтарь с книгой, высокий человек в черном плаще. Я поднял глаза на его умное интеллигентное лицо.

– Это я вас поздравляю, – ответил я учтиво. – Как это вам удалось войти в святая святых?

Он вскинул красиво изломанные брови:

– Это в церковь, что ли? О Дик, знал бы ты, сколько я основал этих церквей! И сколько таких, где я сам служу мессы! Но это пустяки. Я удивлен, увидев тебя здесь... и в такой странной позе. К тому же я не вижу за твоими плечами... ангела-хранителя.

Он выговорил это, как ругательство. И хотя я с ним вполне согласен, – любая моя охрана без моего на то согласия вызывает душевный протест, а хранитель превращается в охранника, – спросил автоматически, люблю спорить:

– А что странного?

– Да такого человека не то что в церковь... вообще должны были утащить на костер!

Я вспомнил колеблющихся инквизиторов, плечи мои зябко передернулись, я спросил на всякий случай:

– Но нет и беса?

Он сдержанно улыбнулся.

– А его и не надо.

– Почему?

– Этого достаточно, – сообщил он. Видя мое недоумение, пояснил: – Достаточно, чтобы не было ангела.

Я ощутил холодок, сказал настороженно:

– Не совсем понял...

Хотя уже понимал, только не хотел признаваться даже себе. Дьявол улыбнулся шире.

– Кто не служит Свету, уже служит Тьме. Только если честно, Дик... ты же сам знаешь, что Свет – это я. У меня даже прозвище – Люцифер, что значит «светоносный». А церковь, увы, Тьма. Мракобесие. Но ты не смотри на меня так подозрительно, Дик, не смотри!.. Я не пришел тебя искушать, пугать или еще както на тебя воздействовать. Скажу честно, я не буду тебе мешать, даже когда ты чтото сделаешь вразрез с моими планами... А ты пока что ничего такого не делаешь. Понимаешь, даже Старик скрепя сердце признает свободу воли человека. Раньше не очень-то признавал, но, озлившись и изгнав из райского сада, махнул рукой и сказал: живите как хотите. Тем более свободу воли признаю и поощряю я. Я как раз и строю свою политику на свободе воли, на желаниях, чувствах, страстях... А вот тот консерватор все старается заковать в узкие рамки догм, дисциплин, норм... Вернее, не он сам, я ж сказал, он на все махнул, но все еще не смирились толкователи и проповедники его учения: богословы, священники, отшельники, аскеты... Понимаешь?