Неприятный ветер подхватывал капли дождя, швыряя их в спешащих по домам редких прохожих.

Город лишился всех своих красок, улицы опустели.

Вдалеке раздался звук сирены. Неужели пожарная машина?

Зайдя в лапшичную, Мастер обнаружил, что он — единственный посетитель. Это заведение никогда не закрывали на безлюдное время между полуднем и ужином, так что в него всегда можно было зайти за поздним обедом.

— Добро пожаловать! Ну и погодка! — Обычно неприветливый хозяин был подозрительно бодр.

— А ветер! Буквально чуть-чуть прошелся — и весь промок…

— Вот, возьмите, — хозяин лапшичной протянул Мастеру хлопковое полотенце тэнугуи[79], которым тот вытер голову и плечи.

— Холодную дзару-соба[80] и пиво, пожалуйста.

— Как у вас дела?

— На сегодня закрываемся. Посетителей в такую непогоду нет, а будет еще хуже.

Мастер, проследив за тем, как хозяин лапшичной открыл для него бутылку пива, ощутил беспокойство — не хватало привычного звука, который издавала пробка при открывании напитка. Дождь снова усилился.

Шум дождя, яростно барабанящего по крышам из оцинкованной жести, поглотил все вокруг.

— Ого!

Двое мужчин ошарашенно посмотрели на потолок. Шум был настолько сильным, что его невозможно было игнорировать.

Приступив к закускам с васаби и запивая их пивом, Мастер снова услышал звук сирен.

— Странно! Сегодня много пожарных и «Скорых».

— Неужели пожар?

— Тушить что-то в такой дождь?

В ушах звенело от воя сирен, смешавшегося с неистовым рокотом дождя.

Это был звук чьей-то беды, пробудивший в нем беспокойство.

Звук сирен не прекращался. Стоило одной наконец затихнуть вдали, как появлялась следующая.

Было сложно сосчитать количество прибывших машин.

— Да что ж такое…

— Странно.

Хозяин включил телевизор, стоявший на маленькой полочке под самым потолком. Опять крутили какой-то старый телесериал, новостей не было.

Когда Мастер разделался с лапшой и поданным к ней чаем, дождь в очередной раз затих.

Он выглянул в окно. Листья аралии в саду позади лапшичной медленно раскачивались.

— Кажется, затих… Спасибо за угощение! Поспешу домой.

— Стоит поторопиться. Всегда пожалуйста!

Расплатившись, Мастер вышел на улицу — и инстинктивно поморщился от резкого ветра.

Пусть дождь и ослаб, он по-прежнему неприятно бил прямо по лицу.

В следующее мгновение Мастер застыл на месте.

Прямо перед магазином стоял кто-то еще. Совсем рядом.

Словно сцена из его воображения ожила и предстала сейчас перед ним.

Пепельно-серая фигура с острым профилем.

Не замечая, как дождь яростно колотит со всех сторон, молодой мужчина не отрываясь смотрел на свиток в витрине лапшичной.

Как долго он стоял здесь?

Плаща-дождевика при нем больше было. Белая рубашка промокла насквозь, так что можно было разглядеть майку под ней; брюки стали черными, а с козырька кепки струями стекала вода.

Казалось, он не замечал, что за ним наблюдают.

«Всегда так. Я вечный наблюдатель, которому нет места в его мире», — вдруг с досадой подумал Молодой Мастер.

Мужчина стоял абсолютно неподвижно, разглядывая свиток.

Мастер, стоя рядом, рассматривал его профиль.

Хорошо присмотревшись, он заметил, что губы мужчины двигаются, словно тот что-то беззвучно бормотал.

В его облике было что-то новое, необычное. Какое-то спокойствие, удовлетворенность, облегчение вперемешку с усталостью.

«Где же он был все это время, прежде чем пришел сюда? Его не было здесь, когда я пришел. Чем он был занят? Под таким сильным дождем… Что принесло ему умиротворение? Где и чем он занимался?»

Мастер ломал голову.

Он никак не мог расслышать, что же бормочет молодой мужчина.

* * *

Молодой мужчина повторял снова и снова…

Наконец-то я нашел ответ.

Это — мой ответ.

Fami-res [81]— странное слово, правда?

Не думаете? А я всегда так считал.

Конечно, я понимаю, что на самом деле это сокращение для «семейного ресторана» — family restaurant, — но я всегда слышу сочетание family-less, то есть «без семьи, бессемейный»; ничего не могу с собой поделать. Да, как обычно говорят, например, sex-less — «бесполый».

Я заметил, что семейные рестораны, с большими столами и хорошим освещением, часто используют для деловых совещаний.

Мне кажется, в них редко увидишь настоящую семью, вместе обедающую за одним столом, — они приходят сюда разве что по особым случаям. Когда я бывал там в вечерние часы, то обычно встречал одиночек, родителей или детей, которым некуда пойти, студентов — как раз бессемейных. В это время там можно увидеть только людей с какими-то дефектами или семьи, с которыми что-то не так, — словно темные пятна посреди ярко освещенного пространства.

Эти посетители никогда не улыбаются.

Я заметил это недавно. Они точно знают, что официанты улыбаются им только потому, что так предусмотрено инструкциями. Они и сами приходят сюда не за тем, чтобы провести время в семейном заведении. Им нужно убить время, они не хотят возвращаться в холодные одинокие дома или просто решили на время сменить обстановку. Возможно, это не самое подходящее место, но им достаточно и его. Обе стороны — и клиенты, и работники — понимают это, потому даже не пытаются улыбнуться или спрятаться за радостным выражением лица. Каждый из них приносит с собой свои проблемы.