И вот произошло убийство. А затем и преступник покинул этот мир, совершив самоубийство.

Мама наконец успокоилась. Ее сын теперь был в безопасности. К тому же все ее подозрения оправдались. Потому, должно быть, ее это так забавляло.

Если подумать, одиноким мужчинам всегда приходится несладко. Взять хотя бы Старшего Брата, который лишился семьи, страдал от болезни и не мог работать — все относились к нему, как к ненадежному бездельнику.

Хорошо хоть, все знают, что я разведен, иначе, случись что, они сразу заклеймили бы и меня. К тому же я давно работаю в компании, а преступления обычно совершают безработные неприкаянные мужчины.

В последнее время у семейных людей очень враждебное отношение к одиночкам. Откуда вся эта враждебность? Я ничуть не завидую семейным, но и не обесцениваю их достижения. Я желаю им счастья, не собираюсь мешать. Зато они одновременно жалеют и завидуют нам, бессемейным. Раньше одиночек просто жалели, но теперь появились ненависть и зависть — они уверены, что уж нам-то живется легко!

Да, даже сухарь вроде меня чувствует это.

Пусть так, но сейчас общество куда спокойнее относится к разным семейным обстоятельствам — не то что раньше.

Тогда Старшему Брату, наверное, было действительно одиноко.

Он был тихим человеком. Думаю, еще и очень умным.

Он с легкостью объяснял нам математику и все естественные науки, я даже сейчас все помню. Все-таки именно благодаря ему я и решил в итоге стать инженером.

Люди часто говорят сложно о простых вещах, но мало кто умеет понятно рассказать о сложном.

Когда Брат рассказывал о чем-нибудь, казалось, что ты можешь увидеть своими глазами, выпукло и объемно, как в его голове выстраиваются логические связи. Четко и методично. Каждая мелочь была строго на своем месте; не важно, о чем ты у него спрашивал, — связь было легко отследить.

Кроме того, Брат никогда не общался с детьми как-то по-особому, иначе, чем со взрослыми. Дети всегда замечают, если кто-то видит в них равных, поэтому он был очень популярен.

Большинство взрослых обычно жалеют время на детей. Они готовы потратить на ребенка не больше одной десятой от всего своего времени. Соседи могут запросто уделить тебе две или три десятых. Стоило с ними заговорить, как они начинали высчитывать, удастся ли на этот обойтись одной десятой. Если же ребенок задавал вопрос, ответ на который требовал чуть больше времени, то они паниковали и отталкивали его.

Дети хорошо понимают, если на них жалеют время. Они начинают жаждать его еще больше и делают все, чтобы заполучить внимание взрослых. Обычно это приводит к обратному эффекту и неудаче, потому дети постепенно учатся не доверять взрослым и сдаются.

Однако стоит чему-то произойти, как те же экономившие время родители и учителя говорят: «Не скрывай ничего, расскажи мне все». Не уделяя тебе своего времени, они стараются завладеть твоим? Неудивительно, что дети этому противятся.

А Брат не жалел своего времени. Возможно, потому что он не работал, и оно у него попросту было.

Он был добрым.

В нем не было ничего ненормального.

Время от времени он заговаривал о чем-то странном, но это не было пугающим или зловещим. Он скорее был мечтателем, не от мира сего. Тем, кто скорее пострадает сам, чем ранит других. Тем, кого задирают, а не задира.

Говоря о науке, он был собранным и серьезным, однако стоило ему отклониться от темы, как его взгляд начинал блуждать, словно он переносился в свои мечтания.

Он почти не говорил о себе, увиливал от ответа, если его спрашивали.

Действительно, за несколько недель до убийства он только и делал, что в одиночестве читал сутры. И никого не принимал.

Но я был упертым: каждый день, по пути из школы, обязательно заглядывал к нему. В ответ на все мои уговоры и увещевания он лишь молча смотрел на меня грустными глазами. Глядя на него, я быстро сдавался и уходил.

Да, он часто говорил о «третьем глазе». Вдруг задумчиво начинал бормотать о том, что его можно раскрыть, обрести при должных тренировках. Мне все это было неинтересно, поэтому, стоило ему начать, как я переставал слушать, ожидая, когда он закончит витать в облаках. Я почти ничего не помню.

Зато прекрасно помню, как Брат говорил о Голосе.

Он мог вдруг умолкнуть посреди рассказа, уставившись в потолок или в окно. А в ответ на мои расспросы отвечал, что слышит Голос.

Я говорил, что он, должно быть, ослышался, но Брат лишь мотал головой.

И всегда с серьезным лицом добавлял:

— Я слышу Цветочный Голос.

Знаю, любой на моем месте решил бы, что это безумие, но я тогда, услышав это от Брата, не подумал, что это глупо или странно.

Он мог абсолютно нормально рассказывать о функциях и равенствах, а потом вдруг запнуться и уставиться в одну точку.

Я уже привык, время от времени замечая, как это случалось снова.

Я-то, конечно, никаких голосов не слышал.

Цветочный Голос… Он не знал, что это были за цветы. Я тоже спрашивал. Это сакура или тюльпан? Голоса есть у всех цветов?

В ответ Брат лишь неопределенно качал головой.

— Они белые. Красивые белые цветы, в самом расцвете. Много белых цветов, — всегда отвечал он на мои расспросы.

Есть много белых цветов. Лилии, хризантемы, магнолии… Я перечислял их названия, но он лишь качал головой и отвечал:

— Такой прекрасный Голос…

Говоря о нем, Брат начинал светиться от счастья.

Да, он был довольно симпатичным, с правильными чертами лица. Обычно ходил, опустив голову, и потому выглядел печальным, но улыбка делала его очень красивым. Заговаривая о Голосе, Брат становился счастливым; я радовался, когда видел его таким.

Конечно, я не знаю, действительно ли он что-то слышал. Мне было, в общем-то, все равно. Даже будучи ребенком, я понимал, что у него слабая психика, поэтому просто радовался, когда он бывал доволен.

О да, о том Голосе писали много всякого — странного и забавного, — когда дело стало достоянием общественности. Что это был Голос с небес, приказавший ему убить эту семью, или Голос, терзавший его каждый день. Читая газеты, я злился, насколько все притянуто за уши; это было совсем не похоже на Брата.

Говорили даже, что он сам написал об этом в предсмертной записке, но я отказывался верить.

Всех волновало одно — был ли этот голос настоящим?

Что? Да, я рассказал полиции. Но, похоже, они мне не поверили. Кажется, только я видел при нем тот листок бумаги.

Дайте подумать… дня за два до убийств.

Я заметил, что он бережно держит в руках клочок бумаги для записей. Я столкнулся с ним по пути из школы, направляясь в гости к другу.