— Что вы… — хрипло спросил Тимур и прокашлялся. — Что вы мне ввели?

— А я и сам не знаю, — жизнерадостно ответил Бекас, — наверное, то же, что собирались ввести мне и вы!

Он подошел к столу, взял пустую ампулу, повертел ее и увидел, что надписи были соскоблены.

— Ничего не написано. Можете сами посмотреть, — и он поднес ампулу к носу Тимура и показал ее ему со всех сторон.

Тимур сжал губы и промолчал. Бекас услышал, что на кухне шумит чайник. Он пошел туда, выключил газ и сделал себе кофе. Вернувшись в комнату, Роман уселся напротив Тимура, поставив горячую чашку на другой стул рядом с собой, и достал из кармана сигареты. Закурив, он посмотрел на часы.

«Десять минут пошли, — подумал он, — посмотрим, как действует Гогино зелье».

Он курил и, не скрываясь, наблюдал за Тимуром. Через несколько минут тот неожиданно зевнул во весь рот, потом сладко почмокал губами и уселся поудобнее.

«Началось, — подумал Бекас, — действует».

Глаза Тимура слипались, голова клонилась к груди. Он вздергивал ее время от времени, но это стало происходить все реже и реже, и наконец он уснул. При этом его тело наклонилось вперед, и голова почти касалась колен.

Бекас, посмотрев на часы, отметил, что осталось еще три минуты, снова закурил, и тут прозвучал негромкий сигнал его трубки.

Он поднес ее к уху и услышал:

— Ну что, инквизитор, ты не уморил еще своего клиента?

Это, естественно, был Гога.

— Нет еще, — ответил Бекас, — вот только первый укол сделал.

— Ну, смотри. Если что, сразу звони мне.

— Договорились, — Бекас посмотрел на часы еще раз. Пора было делать следующий укол. За окном начинало темнеть.

Бекас встал, зажег в комнате свет, потом выбрал из кучки ампул пять маленьких, вытянул их содержимое в шприц и сделал Тимуру укол в вену.

До следующего укола оставалось десять минут.

Прогуливаясь по квартире, Бекас пытался представить, как хозяева здешних апартаментов, в этом же кресле, вытягивали информацию из других людей и как трупы этих других людей потом обнаруживали в разных местах города или не обнаруживали вовсе. Картина получилась отвратительная, и совесть Бекаса немного успокоилась.

Введя Тимуру содержимое ампулы с длинной головкой, он включил стоявшую на столе настольную лампу и погасил яркий верхний свет. В комнате стало уютней. Похвалив себя за понимание психологии, Бекас снова уселся рядом с Тимуром и стал ждать его пробуждения.

Тимур медленно выпрямился и откинулся на спинку кресла.

Увидев перед собой Бекаса, он посмотрел ему в глаза и вдруг широко улыбнулся.

От этой улыбки Бекасу стало не по себе.

Перед ним сидел очень хороший и добрый человек. Он ласково улыбался Бекасу, и тот пришел в ужас, подумав о том, что сейчас будет подло копаться в памяти Тимура. «Кошмар»! — подумал Бекас, с усилием улыбнулся в ответ и встал.

Опрокинув по дороге стул, он схватил свой радиотелефон и вышел на кухню.

Набрав номер Гоги, Роман сказал:

— Я не смог.

— Что ты успел ввести?

— Почти все, — ответил Бекас, — он проснулся полминуты назад.

— Ничего страшного, успокойся, — сказал Гога, — все в порядке. Адрес давай.

— Я буду ждать тебя напротив бани на Агрегатном.

— Гут, — ответил Гога и повесил трубку.

Бекасу было не по себе, но он все же заглянул в комнату. Тимур сидел и улыбался, как Будда. Проскочив мимо него, Бекас нашел бумагу и ручку и, выйдя в кухню, стал составлять список вопросов, которые необходимо было задать клиенту.

Гога подъехал на сверкавшей мигалками машине ГАИ одновременно с тем, как Бекас вышел его встречать. Пока они шли обратно в квартиру, Гога рассказал, что, выйдя на улицу, он увидел мента и тут же решил, что на нем и поедет. За тысячу рублей они долетели за восемь минут. О, как!

Когда Роман открыл дверь квартиры, Георгий прихватил его за локоть и сказал:

— Все, Ромыч. Теперь не суйся.

Они вошли в квартиру спокойно и без суеты. Проходя в кухню, Гога мельком взглянул на улыбавшегося в кресле Тимура и прошептал:

— Все в порядке. Сейчас наш зайчик расскажет все. А ты смотри и учись.

— Ладно, — прошептал в ответ расстроенный Бекас, — вот вопросы. Здесь не все, я еще сам толком не знаю, о чем спрашивать, но по ходу дела, наверное, выяснится…

— Учи ученого, лучше съешь чего-то невкусного! — Гога взял в руки вопросник, пробежал его глазами, хмыкнул и небрежно бросил на кухонный стол. Потом достал из кармана расческу и тщательно причесался. Закончив наводить красоту, он снял пиджак и тихо сказал:

— Иди в комнату и тихонько сядь в стороне. И положи это поближе к нему.

Он вручил Бекасу включенный диктофон. Бекас послушно прошел в комнату и сел так, чтобы быть в тени. Через полминуты в комнату вошел Гога, и Бекас потерял дар речи.

Если бы Гога появился в расшитой золотом мантии и с нимбом над головой, эффект был бы приблизительно таким же. В комнату плавной походкой вошел человек, излучающий благородство и великодушие каждым своим движением. Он вызывал безусловное и полное доверие. Хотелось броситься к нему на грудь и начать исповедь. Великая гуманность была в его чертах, и благодатью светились его очи.

Гога плавно подвинул стул поближе к креслу, величественно уселся на него, наклонился к Тимуру, и его лицо приняло точно такое же благостное выражение, как и у сидевшего напротив него человека.

— Здравствуй, Тимур, — сказал Гога задушевным бархатным голосом.

— Здравствуй, — улыбаясь, сказал Тимур.

— Ты звал меня, и я пришел, — ласково сказал Гога, глядя в глаза Тимура.

— Да. Ты пришел. А как тебя зовут?

— Меня зовут Гога. Я твой друг.

— Друг…

— Да. Скажи мне, Тимур, тебе хорошо?

— Мне хорошо…

— Честное слово?

— Честное слово.

— Я так рад, Тимур!

— Да…

Тихое счастье светилось в лице Тимура. Он улыбался совсем не так, как два часа назад, когда показывал Бекасу его розыскной портрет. Гога сделал незаметный жест в сторону Бекаса, и тот протянул ему из тени шприц с содержимым двух коричневых ампул.

— Тимур, — сказал Гога, и тот посмотрел ему в глаза взглядом ребенка, — сейчас я сделаю тебе укол, и царапины пройдут.

— Хорошо, — ответил Тимур и, спокойно улыба

ясь, стал смотреть, как Гога попадает иглой в вену на его запястье.

После укола Тимур вздрогнул и поежился. Но тут же успокоился и медленно изменил позу. Теперь он сидел, развернув плечи и совершенно выпрямившись, но не напряженно. Его голова была поднята, а глаза закрыты. Это была поза человека, расслабленно лежащего на спине.