– Значит, ставка была на дженерики?

– В числе всего прочего. До гибели Митрохина-старшего «Фармакония» производила около шестидесяти наименований продукции, а с приходом Ильи ее количество перевалило за сотню.

– Неплохо!

– Точно. Он набрал новых сотрудников, и я, как самый старший и опытный, возглавил лабораторию. Качество дженериков напрямую зависит от качества сырья. Ранее руководство «Фармаконии» шло по пути удешевления медикаментов, и сырье закупалось в Китае и Латинской Америке. Естественно, фармакологическое действие препаратов при этом было слабее, хотя наша продукция полностью соответствовала стандартам. Илья изменил тактику и заключил договор на поставки сырья из Израиля, Германии и Франции.

– Откуда же он взял деньги? – удивилась я. – Ведь после смерти старшего Митрохина фирма находилась на грани банкротства!

– Понятия не имею! Я, видите ли, фармацевт, и финансовая сторона дела меня не касалась: была бы зарплата и возможность для работы, а все это Митрохин-младший мне предоставлял.

– А когда «Фармакония» приступила к выпуску «Голудрола»? – спросила я, чувствуя, что пора переходить к главному. – Как возникла эта идея, кто стоял у истоков?

– Хотел бы я знать! – хмыкнул Максим, потирая чисто выбритый подбородок.

– То есть как это – хотели бы? – переспросила я. – Разве не вы разрабатывали препарат?

– Не совсем. Понимаете, иногда случается, что фирма или компания отказывается от работы над каким-то препаратом – по финансовым или иным причинам, и тогда другая фирма может приобрести «сырую» формулу и доработать ее. Но «Голудрол» был уже практически готовым лекарством!

– И это показалось вам удивительным?

– Точно. Результаты исследований показывали, что на данный момент не существует ни одного аналогичного препарата, хоть в малой степени сравнимого с «Голудролом». Речь шла не о каком-то дженерике, а, в случае успеха, об оригинальном препарате, аналогов которому не существует в мире. Это был просто подарок судьбы. Вернее, я так считал, пока не стали появляться первые «ласточки». Выяснилось, что у «Голудрола» существуют серьезные побочные эффекты, наличие которых исключало его немедленное внедрение.

– Вы говорите о почечной недостаточности? – уточнила я.

– Это был самый серьезный минус, хотя имелись и другие. Нашей задачей было убрать побочные эффекты и доработать препарат, довести его до ума.

Вот это да! Значит, в «Фармаконии» знали о существовании риска развития заболевания, не имеющего отношения к онкологии, но даже не намекнули на это, выбросив «Голудрол» на рынок, да еще и навязав его государственным клиникам!

– Получилось? – спросила я.

– Что касается мелких побочных эффектов – да. Пришлось, конечно, потрудиться, но у нас была хорошая команда профессионалов, состоящая не только из фармацевтов и биохимиков, но и онкологов и физиологов. Однако самый главный побочный эффект – чрезвычайно скорое развитие хронической почечной недостаточности – побороть так и не удалось. А без этого, как все мы понимали, «Голудрол» можно спокойно выкинуть в мусорное ведро. Видимо, те, кто продал его «Фармаконии», это понимали, но руководство почему-то решило, что у нас получится то, что не получилось у других! Самое обидное то, что «Голудрол» действительно работает против лейкоза, причем работает так уверенно и целенаправленно, что народ по-настоящему вылечивается – от онкологии. Зато потом у пациентов возникает куча проблем с почками, и они плавно перекочевывают из стана онкологов в стан трансплантологов. Сами понимаете, это ничуть не лучше!

– Да уж, – согласилась я. – Когда вы поняли, что «Голудрол» не исправить, вы что-нибудь сделали?

– Разумеется! Я пошел прямиком к Митрохину. Только Ильи в то время не оказалось на месте, и я поговорил с его замом, Рожковым.

– И какова была его реакция на ваше сообщение?

– Он настаивал на том, чтобы продолжить работу над препаратом, но я все пытался ему объяснить, что из дерьма конфетку не сляпаешь. Он не хотел верить и посоветовал мне засунуть свое авторитетное мнение… Простите, не стану озвучивать, куда именно.

– А вы?

– Я надеялся поговорить с Ильей, думая, что он-то уж меня выслушает как специалист специалиста. Понимаете, Илья ведь был химиком, и ему эти проблемы были гораздо ближе и понятнее, чем Рожкову, которого интересует только экономическая сторона вопроса.

– Вам удалось встретиться с Митрохиным?

– Представьте себе, когда на следующий день после беседы с Рожковым я пришел на работу, мой пропуск оказался недействительным.

– Как это?

– Да вот так. Охранник забрал его у меня, сказав, что мои вещи собраны и находятся у него в кабинете. Еще он сказал, что руководство «Фармаконии» благодарит меня за работу и что на мой счет в банке уже перечислена зарплата за последний месяц и некая сумма в качестве выходного пособия.

– То есть вас уволили?!

– Совершенно верно. Я слышал, что в западных компаниях практикуют такой способ избавления от неугодных сотрудников, но не думал испытать его на себе. Очень унизительная процедура, скажу я вам – никому не пожелаешь!

– Представляю! – пробормотала я. – Но эта процедура не вполне законная, насколько я понимаю. По нашему законодательству вас обязаны предупредить об увольнении заранее, более того, у руководства должны были иметься веские причины для того, чтобы…

– Вы правы, однако они действовали весьма хитро и умело. Во-первых, мое «выходное пособие» оказалось достойным – оно превышало мою обычную зарплату за полгода. Кроме того, реши я отстаивать свои права в суде, даже если бы меня восстановили в должности, то все равно нашли бы способ уволить позднее.

– Вас останавливало только это?

– Что вы имеете в виду – не угрожали ли мне открыто?

Жарков понял меня с полуслова.

– Вернувшись домой и разобрав вещи, я увидел, что кое-чего недостает. Все было аккуратно уложено, но отсутствовала толстая тетрадь, в которую я записывал результаты текущей работы, а также несколько флешек и дисков.

– Они изъяли все, что могло бы послужить доказательством несостоятельности «Голудрола»! – воскликнула я разочарованно.

Максим испытующе посмотрел на меня. Едва заметная улыбка обозначилась на его полных губах.

– Ну, не все… – загадочно проговорил он, и улыбка стала шире.

Я вся подобралась при этих словах фармацевта.

– То есть?

– Вернувшись на рабочее место после беседы с Рожковым, я перебросил все данные на одну флешку, которую спрятал во внутренний карман пиджака. Я беспрепятственно вынес ее, уходя, – к счастью, никому не пришло в голову меня обыскивать.

– Вы уже тогда догадывались, что вас уволят?

– Нет, честно говоря, такое мне и в голову не приходило, но я понимал, что, продолжая работу, как того требовал Рожков, могу оказаться в положении человека, на которого, в случае провала «Голудрола», повесят всех собак. Являясь главой лаборатории, я мог оказаться ответственным за проявившиеся впоследствии побочные эффекты, и понес бы уголовную ответственность. Мне такая участь не улыбалась, поэтому я решил подстраховаться.