Пока госпожа Гаряева приходила в себя от такой наглости, предпринимательница Мумрикова выкатилась из ее кабинета с нахальной усмешкой. Честно говоря, Людмила Петровна и сама себе удивилась: вообще-то до последнего времени она ссориться с гаряевской семейкой избегала, памятуя народную мудрость о том, что если некоторые субстанции не трогать, то больше шансов избежать появления неприятного запаха. Но слишком уж помнилась обида на то, как Тимкина мамаша передала через чужих людей, чтобы училка Мумрикова выметалась из любимой школы и из своей прежней привычной жизни куда глаза глядят. А училка не пропала. Выстояла. И не боится! За этим и заходила.

С тех пор Лесную улицу расчищали от снега, чтобы автобусам и машинам было удобнее парковаться. И даже знак повесили «Одностороннее движение», что, по шишимским меркам, было равносильно присвоению звания «Улица образцового быта». И машин теперь здесь часто толклось по несколько штук. То есть на подъехавшее такси могли и не обратить внимания, но дальше что?

Но дальше ничего и не понадобилось. Вместе с ними к дому подъехал экскурсионный автобус. Но вместо Анфисы Романовны или еще кого-то из экскурсоводов высыпавших из автобуса туристов встретила у ворот… Хозяйка Медной горы. Как положено, в зеленом, в пол сарафане, в высоком кокошнике, расшитом самоцветными каменьями, с косой до пола. Приветила гостей, рассказала о селе и окрестностях, в дом пригласила – с достоинством, без улыбки даже. А и верно – каменная девка-то! То есть Наталью Людмила Петровна, конечно, узнала. Но ее костюм, приветственная речь и манера держаться ее поразили. Артистка, да и только!

Гости, кажется, тоже впечатлились: дети пооткрывали рты, а один папаша, всех попридержав, пропустил Хозяйку вперед. За ними протиснулась и Людмила Петровна. Гости пошли в дом, а Людмила Петровна, на которую в суете никто не обратил внимания, в сарай, то есть в музей. Там ее радостно встретил смотритель дед Семен и сразу повел к новому экспонату.

Это была русалка, отчего-то парившая, как чайка, над гребешками волн. Длинные волосы развевал ветер. Обширный бюст изящно уравновешивался круто изогнутым чешуйчатым хвостом. Странно, но скульптура отличалась от прочих тем, что была не вполне объемной, а барельефом, выполненным на огромной доске. Таких Петр Борисович раньше не делал. Но самое удивительное заключалось не в этом. Лицо русалки Людмиле Петровне показалось знакомым. Она стала всматриваться и, догадываясь, ахнула.

– Во как! – погордился у нее за спиной дед Семен, словно это было его рук дело. – Угодили мы тебе?

– Да почему я-то? И русалка я почему? – пролепетала Людмила Петровна.

– Дак как же? Это не просто русалка, это, вишь, Берегиня. Нам Юра все объяснил про нее: вроде богиня, людей бережет. И тех, которые в воде топнут, и тех, что посуху. Ну, навроде тебя, Людмила, и получается. Вот мы и решили сделать.

Она хотела что-то сказать, но губы задрожали. Лишь махнула рукой и отвернулась.

– Да ты что, Людмила? – всполошился дед Семен. – Чего ревешь-то? Не нравится?

– Да какая я Берегиня, Семен Никифорович, – всхлипнула она. – Вот Дениса покойного не уберегла. На моей совести он.

– Ладно, Людмила, дело прошлое. Денис тоже был не дитя неразумное. Мужик взрослый. Ты помогала, чем могла. Видимо, судьба его такая, – серьезно сказал дед Семен. – Ты скажи, нравится? А то Петр переживает очень. Вдруг рассердишься?

– Нравится! Как же может такое не нравиться? – улыбнулась сквозь слезы Людмила Петровна. – А где Петр Борисович? Побегу спасибо сказать!

– Уехали они с женой в Москву, кажись. Внук у них вроде родился.

– Насовсем уехали? – ахнула она. – Да как же…

– Нет, навроде тебя вот, повидаются и назад, – успокоил дед Семен. – Они, слышь, помирились с Алевтиной. Она теперь согласна, что Петр этот… ску… скульптор. Тут без тебя из города приезжали, за эту, в бане которая, полста тыщ давали. Вот она с ним и помирилась.

– Продали? – расстроилась Людмила Петровна. – Я уж привыкла к ним.

– Отказал, – с удовольствием сообщил он. – Сперва двадцать давали, потом тридцать… На пятидесяти Алевтина чуть с ума не сошла. А он ни в какую. Ну, она то ли уговорить его надеется, то ли и правду согласная стала. В общем, переехал он. Жить, говорит, буду дома. А работать у вас. Так что не переживай, Людмила. Все порядком у нас.

– Ну и слава богу. А еще какие новости, Семен Никифорович?

– Ванька с ума сошел! – радостно объявил дед. – На той неделе приехал и сразу рехнулся. Как есть малахольный стал.

– Иван?!

– Нет, не наш Ваня, а Джон ваш, но мы его тоже, чтобы язык не ломать, Иваном зовем. Тот первый, этот второй. Ты сама же придумала, он нам сказал.

– Опять приехал? Что это он зачастил? – проворчала Людмила Петровна. – Можно подумать, у него дома дел нет?

– Так он тут женится, – хихикая, пояснил дед Семен.

– О! И на ком же?

– А на всех разом!

– Это как? Гарем, что ли?

– Да вот какая мимо пройдет, особенно ежели не в этих ваших штанах, а в юбке, как бабе положено, он ей сразу: выходи за меня замуж.

– И кто согласился? – заинтересовалась Людмила Петровна.

– Куда там! – махнул рукой дед. – Так бросается, что всех распугал. Ты его, Людмила, пристрой, что ли. А то он и в самом деле свихнется от наших баб. Представляешь, он говорит, что у них там бабы юбки вовсе не носят, артистки только. Эти все… джинсы. А брюки бабе – это как корове седло. Ты уж меня, Людмила, извини, это я тебе как мужик говорю.

– Надо пристроить, – смеясь, согласилась она. – Домой ему пора, прогорит там его бизнес без хозяина. И юбку куплю непременно. Даже две. А еще у вас что?

– Потом увидишь, вечером, – загадочно ответил дед Семен.

Через час, когда экскурсия отправилась на Талый Ключ знакомиться с Синюшкой, она выбралась из сарая. Во дворе на лавочке сидели Иван-второй с Натальей. Увидев Людмилу Петровну, Джон оставил в покое уставшую Наталью и устремился целовать руку вновь прибывшей. Странно, но он уже сносно говорил по-русски и осыпал ее комплиментами. «И это я еще в брюках», – подивилась Людмила Петровна, на ходу придумав для Джона неотложное дело в сарае. И пошла искать Родина. Когда нашла, поцеловаться не получилось: она растерялась, не зная, с какого боку приткнуться, а он и не подумал – ни в ручку, ни в щечку. Но тоже пообещал сюрприз.

Людмила Петровна с трудом дотерпела до позднего вечера, когда экскурсанты, рассыпаясь в благодарностях, отбыли восвояси. Юрий вдруг отправился за ее матерью, а ей опять велел сидеть тихо и ждать. Она уже начала злиться – что за дурацкие секреты, но все хихикали и обещали, что она «с ног упадет». Спасибо, что предупредили. Сюрприз заключался в том, что ее собственная мать на пару с дедом Семеном и под аккомпанемент аккордеона, на котором играл Родин, по многочисленным просьбам трудящихся лихо исполнили частушки.