Ранка и правда оказалась неглубокой. Обошлось наложением пластыря.

Мы пили кофе с бутербродами, приготовленными Олегом. Утренние тягостные разговоры постепенно забывались. Кирилл снова превратился в обаятельного молодого человека, по которому невозможно было сказать, что его что-то тревожит. Будь я хорошей подругой, я бы это так не оставила. Я бы допыталась, что его беспокоит, постаралась бы понять и помочь. Но мне не хотелось лезть ему в душу. Я видела, каким щенячьим взглядом он смотрел на Лену на презентации. Мне этого хватило.

Когда-то мне было важно, как Кирилл ко мне относится, и я даже спрашивала его: «Ты меня любишь?». А теперь я знала, что он меня не любит, но эта мысль не причиняла боли и не заставляла сходить с ума. Он прекрасно ко мне относился — ласково, бережно, заботливо. Дарил красивые платья, не считал мои расходы в салонах красоты и магазинах. Даже секс перестал меня напрягать. Я приспособилась к его потребностям и научилась расслабляться. Мы словно достигли какой-то вершины в наших отношениях и остановились. Было время, когда я хотела уйти от Кирилла, а сейчас думала: ради чего? Что в моей жизни есть такого, что нужно бросить этого красивого и щедрого мужчину, которому хватает такта не расспрашивать меня о прошлом, не ревновать и не контролировать? Что я получу взамен, расставшись с ним?

Другое дело, что я мало что получала, оставаясь с ним, но об этом я старалась не думать. Безопасность, защита, нежность — это не так уж мало.

— Помните Жанну? — спросил Кирилл, отрываясь от чтения планшета. — Ну, эту блогершу, светскую кры… — он поправился: — львицу.

— Я помню эту дуру, — искренне ответила Маша.

У меня екнуло сердце:

— Ты читаешь ее блог?

— Нет, — ответил Кирилл, — но я подписан на дядю Степу, а он дает ссылки на всякие другие блоги. Оказывается, они уже неделю срутся гей он или нет.

— Что?! — спросили мы хором.

— Жанна написала статью об иностранцах в России, которые воспринимают русских девушек как дешевых проституток, а Степан сказал, что это вранье. Мол, если девушка нормальная, то иностранец вполне может жениться, таких примеров полно. А вот если она тупая алкоголичка, то сама виновата, что мужики ее бросают. В ответ она назвала его старым мужеложцем, у которого встает только на волосатые… Фу, нет! Я не буду это повторять, — рассмеялся Кирилл.

— И что дальше? — спросила я.

Очевидно, Жанна все еще переживала из-за похождений Эрика Линдхольма и пыталась его уязвить. Не достала в жизни — доставала в грязных блогах.

— Ну, они несколько дней перебрасывались оскорбительными постами, в итоге Жанна поклялась выложить доказательства, что Степан гей.

— Такие вещи доказать нельзя, — сказал Олег. — Даже если она свечку держала — это ничего не значит.

— Тем более в сети полно фоток Степана с Аней, — сказал Кирилл. — Жанна сама их выкладывала после выходных на «Оскаре». Все думают, что он натурал. Ну, по крайней мере в данный момент своей жизни.

— А вдруг у нее есть фотографии, где он с Максимом? — задумчиво спросила Маша.

— У нас у всех есть фотографии, где мы с Максимом, — ответил Молчанов. — Нет у нее ничего, она блефует.

— Может, мне поговорить с ней? — спросил Олег.

— Да зачем? Дядя Степа без нас разберется. Его не в первый раз обзывают геем, он уже привык. К тому же он не гей, так что правда на его стороне.

От разговора у меня осталось гнетущее впечатление сгущающихся проблем. Все, что касалось Жанны, вызывало у меня страх и отвращение. Я не ждала от нее ничего хорошего. Да, я выкупила у нее список, и свежий гейский скандал меня не затрагивал, но чувствовать себя в безопасности я не могла. Под ложечкой нехорошо засосало.

Какое-то горькое утро.

* * *

Маша стояла перед платяным шкафом в нашей с Кириллом спальне:

— Ты хочешь понравиться маме?

— Ну… да.

— Тогда делай, как я говорю! Во-первых, ты должна надеть свой самый роскошный наряд, — она перебрала несколько вешалок и вытащила золотистое плиссированное платье, стоившее целое состояние. — Вот это подойдет! Во-вторых, ты должна сделать прическу и макияж. Маму ужасно бесят местные девчонки, которые шляются по городу в мятых шортах, словно только что вылезли из кровати. Она не любит этот расслабленный калифорнийский стиль, она скучает по русской манере одеваться.

Я вздохнула:

— Все лучшее сразу?

— Угу. В-третьих, называй ее Светлана. Никаких «мама» или «тетя Света», она это ненавидит. И самое главное — покажи, что ты обожаешь Кирилла.

— Но как?!

— Ну, это несложно, — засмеялась Маша. — Как любая еврейская мамочка она хочет, чтобы ее сынок хорошо кушал, спал по восемь часов в день, надевал в морозы шапку и удовлетворял свои мужские потребности. Просто положи Кириллу лишнюю ложку оливье — для первого раза будет достаточно.

— Оливье?!

— Да, оливье! Собирайся, мы сейчас поедем в Санта-Барбару знакомить тебя с будущей свекровью. — Она улыбнулась и пояснила: — Ты смотрела «Санта-Барбару»? Это любимый сериал мамочки. У тебя есть время глянуть хотя бы одну серию.

— Маша, но я… Мы с Кириллом… — Я сформулировала: — Мы не собираемся.

— Не волнуйся, как бы вы оба ни отнекивались, все равно все подумают, что ты его невеста. Ты — первая девушка, которую он привез в Штаты и хочет показать матери. Думаешь, это ничего не значит?

Я застыла посреди комнаты с платьем в руках.

— Маша, я, наверное, зря приехала. Все не так, как должно быть. У меня плохие предчувствия.

— Расслабься, Аня, нельзя быть такой напряженной. В жизни мало вещей, которые на самом деле являются плохими: смерть, болезнь и невозможность родить ребенка. Со всем остальным можно справиться.

Санта-Барбара оказалась тихим малоэтажным городком, похожим на дорогие районы Лос-Анджелеса. Единственное отличие — ее окружали живописные горы, а улочки радовали бесконечными белоснежными арками, словно сошедшими с заставки сериала.

Если сначала я переживала, что одета до неприличия вызывающе — в платье с открытой спиной, да еще и золотистого цвета, — то после того, как увидела Светлану, немного успокоилась. Она выглядела как голливудская кинодива восьмидесятых годов: в парчовом наряде с накладными плечами, с ног до головы в бриллиантах и с невообразимой прической, залитой лаком. К моему удивлению она оказалась голубоглазой блондинкой, и ничем не походила на своих смуглых черноволосых детей. Похоже, они пошли в папу.

Папа Борис Михайлович тоже вышел нас встречать. Вместе с ним подошел пожилой лысый американец — вероятно, бывший партнер и соперник, который переманил сногсшибательную питерскую блондинку в Америку. За ними во дворик вышли охранники, второй пилот Саша, несколько пар среднего возраста и трое детей с собакой. Наверное, чьи-то дети или внуки. Я удивилась количеству гостей. Семейные посиделки внезапно превратились в масштабные смотрины. Все американцы широко улыбались и сверкали большими белыми зубами.