Но прошло 15 минут, а дядя Леша так и не выскакивал.

Еще через 15 минут у меня закончились стихи, а вконец осмелевшие дети стали дергать меня за шубку и требовать подарка. Потоптавшись в прихожей еще минут пять, я не нашла ничего лучшего, кроме как пройти в квартиру. Дед Мороз был обнаружен мною на кухне в компании родителей.

– Дядя Леша, а подарок? – робко сказала ему я.

– Какой еще подарок? – искренне удивился он.

– Ну, детям подарок надо… Я же Снегурочка!

– А-а-а, – протянул дядя Леша. С явной неохотцей он встал со стула и, пожав руку родителям, направился в прихожую. – Вот вам, дети, ваш подарок, а мы со Снегурочкой поедем дальше, – еще раз пробасил он и, взяв меня за руку, удалился.

Визиты во вторую, четвертую и седьмую квартиры абсолютно не отличались друг от друга, разве что дядя Леша заметно веселел и все чаще промахивался со стартовыми пинками.

– Знаешь что, Кать, а давай подарки ты дарить будишь? – окончательно обнаглев, предложил он мне перед дверью восьмого жилища. – У тебя это и получится лучше.

– Давайте, – пробурчала я. К тому моменту мне стало окончательно понятно, почему никто не хочет быть Снегурочкой и где именно тетя Зина обзавелась животом.

Последующие десять квартир превратились для меня в кошмар. Как только двери раскрывались, Дедушка Мороз стремительно исчезал внутри, оставив меня на растерзание киндерам, и покидал квартиру, только когда я появлялась на кухне и трясла списком адресов перед его носом.

Дальше было еще хуже.

Ближе к третьей части списка в дяде Леше таки проснулся актер, певец и танцор одновременно. А как раз когда список перевалил за середину, старший техник окончательно погрузился в философию праздника. Глумливая тварь, нелепо скачущая в красном пальто и бурчащая себе под нос Баркова, менее всего напоминала Деда Мороза, но в общем бедламе этого никто не замечал. Разве что обалдевшие дети испуганно впечатывались в стены и про подарки забывали напрочь.

– Дядь Леш, давайте пойдем, – робко уговаривала его я. – Уже вечер скоро.

– Какой я тебе дядя, я Дед Мороз! – безумно хохотал он и продолжал скакать дальше.

Впрочем, буйствовал дедуська недолго и еще через три квартиры упал на пол, раздолбав посохом хозяйское зеркало.

– Ты не переживай, – сказал мне Юрик после того, как утрамбовал дядю Лешу в машину. – Там адресов совсем чуть-чуть осталось, всего-то семь. Мы их с тобой быстро развезем и домой поедем. Не развезем – будет мне выговор, а у меня жена.

Впрочем, как оказалось, ни выговор, ни жена не были для Юрика авторитетом, потому что он ухитрился нахлобучиться в первой же квартире.

В отличие от пьяного дяди Леши пьяный Юрик был гораздо неприятнее – ведь именно от него зависело мое возвращение домой.

– Дядя Юра, может, поедем? – попыталась было выдернуть его из-за стола я.

– Да куда же мы поедем? Я ведь выпимши уже, еще машину разобью, – глупо улыбнулся мне он.

– Но мне ведь домой надо. А у вас жена…

– Жена не стена, – философски заметил Юрик и отчего-то посмотрел в окно. – Ты пока тут поиграй.

За окнами начинало темнеть, стрелки часов ползли к девяти вечера, а я была совершенно одна, в совершенно чужой квартире, без всяческих перспектив попасть домой в этом году.

Неизвестно, чем бы все это дело закончилось, если бы через какое-то время не раздался звонок в дверь.

«Ну все, конец, – горестно подумала я, – к ним пришли гости».

Но на пороге стояла мама. Моя мама.

Впрочем, конец стоял вместе с мамой, то ли левее, то ли правее – не помню.

Первым огреб Юрик. Сразу же по приезде домой мама набрала его домашний номер и коротко поговорила с Той Самой Молодой Женой. Собственно, на этом месте праздник для Юрика и закончился. Молодая жена, хоть водить и не умела, оказалась по адресу уже через семь минут, и в нагрузку к румынскому галстуку «желтое на черном» Юрик получил вполне себе русский фингал «лиловое на сизом».

Следующим номером обогатился папенька.

– Мою кровиночку с алкашней отпустил! – визжала мама, аки свинья на бойне, и махала руками в области папенькиной физиономии.

Папенька смущался, словно школяр на сольфеджио, и перетаптывался с ноги на ногу.

– Она, Галенька, сама хотела… То бишь у нее вначале на школьной елке не получилось… – попытался было отмазаться родитель.

Но последнюю фразу ему говорить не стоило, потому что в ту же самую секунду я сбегала в спальню и принесла свой сорочий нарядец.

– Что это за охоботья? – спросила мама ледяным голосом.

– Это, мамочка, мой карнавальный костюм, – горько сказала я и всхлипнула. Пробоина в папенькином корпусе достигла критических размеров и стала несовместима с плавучестью. Не желая смотреть, как последняя труба «Титаника» опускается в ледяные воды океана, я тихо закрыла дверь родительской комнаты и отправилась наряжать елку.

Позже всех попался дядя Леша. Как оказалось, в старшем технике был довольно большой запас гражданской активности, и поэтому дедморозил он в течение недели, вплоть до Рождества. Мамины товарки докладывали о его появлении то там, то сям, но окончательно изловить дедушку удалось только к старому Новому году. К тому времени он порядком поистаскался и носил бороду вместо шарфа, но детям нравился по-прежнему. Триумфальное шествие Деда Мороза закончилось в местном околотке, куда дядю Лешу доставили в качестве достопримечательности. Точно дивная птица, сидел он в обезьяннике и тихо поскуливал, глядя, как стражи порядка глушат его портвейн, хрустя дитячьими леденцами.

С тех пор я Снегурочкой не работала. А жаль.

У кого как, а причиной моей первой встречи с черной магией послужила нехватка карманных средств. Надо сказать, что в четырнадцать лет мое финансовое ноу-хау зиждилось на пословице «Кто рано встает, тому Бог подает».

Как правило, Бог начинал подавать в районе шести тридцати, и для того чтобы не пропустить раздачу благодати, мне нужно было заводить будильник с вечера. «Дедушка, дай на булочку», сказанное в половине седьмого, вкупе с семичасовым «Мам, оставь на пирожок» и полвосьмовым «Бабулечка, так хочется коржичка» выливались в весьма кругленькую сумму.

Впрочем, катастрофа случилась не тогда, когда обманутые вкладчики узнали о существовании друг друга, а в момент аудиторской проверки. Никаких хлебобулочных изделий в инвестиционном портфеле обнаружено не было, как его ни перетряхивали. Зато обнаружилась банка водки с тоником и пачка «Мальборо».

Вердикт аудиторской комиссии был крайне, крайне неутешителен.

– Я тебе, суке, дам коржичка, – вкрадчиво пообещал главный ревизор в лице бабушки, и в ту же секунду мне под нос была сунута сморщенная старческая дуля, ни капельки на коржик не похожая.