Настя зарыдала громче, и Данила снова начал шутить, целуя в лоб, стирая губами слезы со щек. Она постепенно успокоилась и даже сходила с Цербером в ванную, которая была встроена в кабинете.

Когда они вошли, то застыли на пороге: на широкой мраморной раковине лежал забытый кем-то мобильник, возможно, уборщицей.

Сначала захотелось выругаться, но потом они дружно обрадовались.

— Хорошо, что не додумались сюда заглянуть, когда искали выход. И что мобильник не зазвонил. И вообще… Черт, а если бы нашли сразу? Жесть.

Они наспех привели себя в порядок, оделись, позвонили охране и расселись кто где: Цербер — за столом, имитируя оскорбленное достоинство, Настя — на диване с журналом, имитируя пофигизм.

Когда секьюрити отпер дверь, возмущаясь, какой идиот додумался заблокировать шефа, Данила вполне реалистично поддержал волну негодования, без особого успеха скрывая широкую улыбку. Выключенный айфон Данилы был найден на столе помощницы, рядом с механической точилкой для карандашей. Настин телефон лежал в мусорке.

Взаперти они пробыли не более часа, то есть презентация началась минут сорок-сорок пять назад. Еще не все потеряно. Настя, выхватив из сумки голубые брюки, быстро натянула их, забив на блузку. И так сойдет. Они пронеслись по офису мимо удивленных сотрудников и, спустившись на пятый этаж, влетели в конференц-зал. Спокойно прошествовали к Большому Боссу, который успел покрыться пятнами позора, и тот прошипел:

— Куда вы пропали, черти? Иди, спасай, если есть еще, что спасать. Нового подрядчика я тебе искать не стану.

Данила вышел к плоскому светлому экрану, рядом с которым громоздились солнечные панели. На месте спикера стоял растерянный дебил Артем, который, видно, уже не знал, как убедить японцев, что он не бабуин. Он был вспотевший и какой-то никакой.

Данила подошел к нему, сорвал с него петличку с микрофоном, надел себе, вежливо поблагодарил — и залепил бабуину оплеуху. Японцам Летов пояснил, что был слишком оскорблен плохой презентацией, ведь это прямое неуважение к потенциальным партнерам, которые прилетели из Токио.

Японцы оценили такой жест и внимательно слушали, а Данила буквально за пару минут разложил все по полочкам, как волшебник. Настя безмерно им гордилась, видя, как горят его глаза, как предан он своему делу. Данила бегло объяснил позицию NеwТеk на английском, и сбивался он лишь на те мгновения, когда ловил восхищенный взгляд Насти.

Потом он попросил свою помощницу Анастасию Терехову в двух словах представить план продвижения, и они вдвоем так слаженно сработали, источая гормоны счастья, что настороженность у японцев быстро сменилась понимаем, и они постоянно кивали.

Потом был фуршет, на котором ББ дожал партнеров, и к концу третьего часа конференции стороны подписали контракт.

В короткий перерыв, незаметно скрывшись от чужих глаз в пустом кабинете, Аида и Цербер шепотом обсудили, как жить дальше.

— Я куплю кольца, завтра утром пойдем в ЗАГС на Новом Арбате и распишемся. Заплачу им за срочность, договорюсь. Давай к девяти, чтобы не тянуть.

— Ты уверен?

— Да. Меня терзает, что скрываем от Большого Босса…

— И меня. Но он нам головы оторвет, так что лучше пожениться и поставить его перед фактом. Другого выхода не вижу. Для него я сейчас — падшая женщина, а завтра стану замужней матроной.

— Согласен. Просто…

— Я понимаю.

— И он…

— Да, я знаю, — Настя потерлась щекой о рубашку Цербера в знак поддержки.

— Нам нужны два свидетеля.

— Саня и Арес?

— Сойдет… Я очень тебя люблю.

— Я люблю тебя сильнее.

Больше с Данилой поговорить не удалось: после мероприятия Большой Босс, не принимая отказа, увез Настю домой. Она так нервничала, что он это заметил, но списал волнение на эмоциональный отходняк после презентации. Отец тоже был скован и необычайно суетлив по пути в Барвиху, и скоро Настя, как истинный параноик, заподозрила подвох.

Опасения подтвердились, когда они въехали в ворота, за которыми паслись отцовские охранники. Ворота затворились, машина затормозила у подъезда, и ББ, повернувшись к Насте, усталым ровным тоном произнес:

— Ну что, доигралась, Настасья? — и швырнул ей на колени айфон, на котором была открыта фотография. Цербер целует живот Насти на пляже, в Николиной Горе. — Артемка мне подарок отдал, после того как вы его с презентации так некрасиво выставили.

— Папа, я…

— Не-а, — перебил отец, помахав пальцем перед носом. — Ты двадцать лет говорила. Теперь помолчи и послушай. Цербера теперь у тебя нет. Сама просила не раз. Вот и получи. В Гарвард не поедешь, потому что клянчить хорошие рекомендации через постель — это не комильфо. Отучишься, а через год посмотрим, что с тобой делать. Карманные расходы урезаю, видел я, как ты в клубах время проводишь. А если посмеешь пойти к этому предателю, который мне в душу плюнул, можешь домой не возвращаться. Сейчас отдаешь мне телефон, идешь к себе. Неделю под замком посидишь, обдумаешь, в какой монастырь лучше идти грехи замаливать. Я Тимошку вызвал тебя сторожить, дело одно сделает и приедет. Вместо Цербера его приставлю к тебе на год, а там решим.

Из всего рассказа Настя выцепила только две фразы: «Цербера нет» и «Тимошка одно дело сделает и приедет». Тимошка был глава охраны ББ, бывший сотрудник спецслужб.

От страха за Данилу затошнило, но Настя просто не верила, что отец способен на такое. Этого не может быть. Он же Летова как сына любит. Но ББ не дал возможности просить и переубеждать; он вышел из машины, хлопнув дверью в знак того, что беседа окончена.

Ужинали они в полном молчании, хотя кусок в глотку не лез. Настя пыталась связаться с Данилой, выпросив мобильник у Нины Михайловны, но его телефон оказался выключен. Она набрала также Саню, спросила, не связывался ли с ней Цербер. «Нет, а что?» — спросила подруга. Поскольку домохозяйка не вышла из комнаты и внимательно слушала, то Настя решила не упоминать о ЗАГСе.

Все, о чем она могла думать: где Данила? Интернет в доме обрубили, домашние телефоны убрали — чтобы наказание было действительно поучительным. Еще раз выманить у домохозяйки мобильник не удалось.

Разумом Настя понимала, что Большой Босс не убьет Данилу, может только припугнуть, но сердце обливалось кровью. В любом случае, утром она намеревалась каким-то чудом выбраться из заточения и попасть в ЗАГС, даже если там никого не окажется, ни Сани с Аресом, ни Цербера. Но нутром она чувствовала, что Данила не откажется от нее и, если будут целы ноги, то придет.

Поэтому, когда они завершали ужин с отцом, Настя сказала, глядя в стол:

— Я люблю тебя, папа… — Она сглотнула ком горечи. — Мне сложно говорить такие слова, но если уж произнесу, то никогда не возьму назад. Ты ведь знаешь?