Следовательно, оставались сами леди. Причём не Августа — её взгляд был слишком честным и чистым. Кто-то другой.

Шумно втянув прохладный, наполненный утренней мглой воздух, я уставился в небо. Дорина, Валетта, Пенелопа, Флавия или храпящая Миоль?

Второй момент — речь шла о жёстком нарушении дисциплины. В школе запрещены личные почтовые устройства, и каждому из кадетов об этом известно. Пункт был в том числе вписан в памятку для первокурсников, а прибывающий в школу багаж проверялся с помощью поисковых артефактов.

Чемоданы девушек тоже проверялись, но устройство не отыскали, значит на нём некая защита. Это уже возводит нарушение правил в разряд самой настоящей диверсии. Особенно с учётом того, что класс защиты должен быть очень высок.

Я недобро клацнул зубами — и что со всем этим «добром» делать? Будь виновником кто-то из парней, я бы просто пооткусывал всем головы, а так…

Устроить обыск в комнатах леди? Как-то странно. Некрасиво и неизящно.

Объявить о проблеме и назначить наказание для всей шестёрки? Тоже нет. И даже не из опасений, что шпионка может снова накатать донос.

— Ну и что делать? — вслух произнёс я, и телепортировался в учебную часть.

Дверь в кабинет Форгина была приоткрыта, сам политрук — так его с недавних пор называл Рагар, — уже восседал за столом, попивая утренний чай.

— Приветствую, — произнёс я.

Форгин кивнул и вежливо приподнялся, а я задумался — стоит попросить его совета, или всё-таки не надо?

— Проходи, — пригласил толстяк.

Я переступил порог, пересёк кабинет и уселся напротив.

— Чаю? — последовало новое предложение.

Я отрицательно качнул головой.

Молчал. По-прежнему пытался решить стоит ли обсудить ситуацию, а в итоге спросил о другом:

— Ты Августу-то вчера покормил?

— Конечно, — отозвался Форгин. — Ты же распорядился.

Я вздохнул. Шпионы шпионами, но как бы всё-таки услать леди эс Тирд в родовое поместье, чтобы глаза не мозолила?

Однако вслух опять о другом:

— И как она там?

— Стояла по стойке «смирно».

Угу. Вот и при моём появлении Августа притворялась, будто стоит так весь день и даже дышит согласно уставным нормативам.

Только это была неправда. Такого стояния никто не выдержит. О моём появлении наверняка предупредил Янтарный дух — чтоб ему хвост на колесо намотало. Кстати, вопрос с их совместными тёмными делишками тоже до сих пор не закрыт.

— Эрв, — внезапно позвал Форгин, — слушай, тут такое дело… Твоё внимание к малышке эс Тирд слишком заметно.

— Какое ещё внимание? — возмутился я.

Подчинённый развёл руками. Продолжил после паузы:

— По школе ходят слухи о твоём неровном к ней дыхании.

Я возмутился ещё больше.

— Да ладно! С чего бы вдруг?

Вообще вопрос был риторическим, ведь причин для слухов не имелось, но Форгин ответил:

— Ты просто не замечаешь. Но стоит леди Августе появиться поблизости, как всё твоё внимание приковывается к ней.

Я сперва решил, что мне послышалось. Ведь Форгин не мог произнести такой бред?

— И в наряд она уже дважды сходила, — продолжил собеседник, — и бесишься при упоминании её имени гораздо больше, чем при упоминании любого другого кадета или кадетки.

Отлично. То есть мне уже и побеситься нельзя?

— Йерс опять-таки…

— А рыжий-то тут при чём? — всё, моё возмущение достигло пика. Давайте приплетём вообще всё? Воздух, солнце, лунные сутки? Чашку кофе, стол… что ещё к делу не относится?

Политрук не испугался, улыбнулся неловко. Мог промолчать и сойти за умного, но…

— Это кое-что напоминает, лорд Эрвин.

— Что например? — рявкнул я.

Вот тут Форгин и слился. Прикусил язык, явно не найдя аргументов. Ну а я выпрямился и понял, как буду действовать в ситуации со шпионом!

— Эрв, мне не нравится твоя улыбка, — прокомментировал Форгин напряжённо.

— Очень зря.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Августа

Чем выше поднималось солнце, тем приятнее становился пейзаж — лес оказался почти сказочным. Высокие мощные деревья, хвоя, смешанная с лиственницей, золото и зелень под куполом голубого неба. А ещё мхи, которые меняли оттенки и стелились ковром.

Были тут и кусты, усыпанные ягодами, и птицы, и ручьи с хрустальной водой… Ну и сам маршрут — мы вышли на тропу, и марш-бросок превратился в сплошное удовольствие.

Двигались быстро, размеренно, ловко! И лишь одно подбешивало — нескончаемое нытьё Миоль.

Соседка по комнате была недовольна буквально всем, хотя истинная причина её нытья умещалась в одно слово — Дорина. На время операции мы общим голосованием признали Дорину главной, решение было единогласным, но Миоль возмутил тот факт, что других кандидатур нет.

— Ты что ли хочешь быть командиршей? — в лоб спросила у Миоли Пенелопа.

— Разумеется, нет! — воскликнула та. — Но выбирать из одной кандидатки неправильно.

Мы зафыркали, объясняя, что других лидеров всё равно нет, и Миоль вроде как согласилась, но через полчаса начала ныть.

Причём нытьё было таким… аккуратным что ли. Она словно чувствовала, когда пора взять паузу, чтобы не получить втык.

Но в конце концов, когда добрались до поляны, на которой решили устроить первый привал, Дорина не выдержала и отвела нашего скептика в сторону.

Миоль вернулась с этого разговора ещё более кислой, зато закрыла свой поистине утомляющий рот.

Ну а мы погрузились в изучение выданных для марш-броска припасов. Братья рассказывали про вот такую сушёную лапшу в брикетах, про сушёные овощи, про мясо в жестяных банках. Я даже видела однажды одну такую банку и пробовала вскрыть!

Помня тот опыт, я похлопала себя по карманам и с ужасом поняла, что забыла в комнате складной нож. Кинжал взяла, а нож — нет. А кинжал слишком длинный, им ковырять банку как-то не так.