- Ну было такое, - пренебрежительно поморщился, заводя меня в лабиринт вонючего откровения. – Подкатил к ней как-то по пьяни. Но явно не вписался в градацию её ухажеров. Куда там, когда у неё был такой золотой мальчик как ты!

В памяти тут же всплыл случай, когда Лана плакала из-за того, что какой-то урод зажал её на вечеринке в одной из комнат, когда она пошла туда без меня. Я тогда ещё рвал и метал чтобы она рассказала мне кто именно это был, а она всё отнекивалась что не помнит. Что было слишком темно и она не сумела рассмотреть того мудака.

Кажется, воздух уже начал превращаться в настолько крепкий концентрат бешенства, что я и сам не заметил, как сжал столовый нож, смотря на тощее лицо Дэйва с одной-единственной мыслью. Прикончить этого загибающегося суки-сына. Исполосовать его мерзкую физиономию так, что бы даже мать родная не узнала в этом куске мяса своего сыночка!

Не знаю, откуда  у меня берутся силы, чтобы разжать окоченевшие пальцы, но я всё-таки выпускаю из руки нож. Суставы зудят от сухой боли, когда тёплый металл падает на стол и хочется отгрызть кисть чтобы всё прекратилось.

- Я бы хотел сломать тебе нос, челюсть, а каждую косточку этого  тощего тела, - тараню его взглядом, выцеживая каждое слово сквозь крепко стиснутые зубы. – Но вместо меня это сделает твой цирроз.

Больше нам с ним не о чем говорить. Не люблю мусолить одно и то же, так что просто оставляю деньги и направляюсь к лифту.  Сейчас я как никогда прежде должен увидеться с Ланой. И дело даже не в том, что во всей этой ситуации мы поступили как два полнейших идиота. Не в том, что впервые можем поговорить на равных, а в том, что это стала физически невозможно предотвратить.

Во мне словно что-то щелкнуло, запуская неподконтрольный механизм. Какое-то движение из точки А в точку Б – единственный смыл которого сократить находящееся между нами с Ланой расстояние. И я, как голодный Пакман, пожираю совершенно всё точки в лабиринте огромной гостиницы, только бы как можно быстрей пройти этот уровень жизни.

Дверь её номера такая же, как и все остальные. Такая же тёмно-коричневая и ничем не выделяющаяся. Но я всё равно смотрю на неё как на что-то нереальное. Огромную бетонную плиту, которая может придавить меня, превращая в фарш.

- Лана, - стучу в неё и всё о чем могу сейчас думать: «Только бы она не была с Паркером. Только не с ним. И только не сейчас». – Лана?!

Секунды затягиваются петлёй на моей шее, и я начинаю чувствовать пульсацию вздутой артерии.

- Да? – открывает она дверь всё в той же одежде, и я врываюсь внутрь, не дожидаясь приглашения.

- Почему ты не рассказала что это был он? – поворачиваюсь к ней, держа руки на поясе и она даже и не пытается сделать вид что не понимает о чём я говорю. Не пытается отнекиваться или переводить тему.

- Потому что вы дружили, - закрывает Лана двери и прижимается к ним спиной, словно боясь сделать шаг в мою сторону.

Кто знает, может я на самом деле выглядел как дикий, но сил на то чтобы сдержаться уже не было. Момент, которого я боялся, огрел по голове двадцати килограммовой гирей, и теперь мой мозг практически трещал по швам от того количества противоречий, которое проходило через него не позволяя перевести дыхание.

- И что?! Ты скрыла от меня тот факт что тебя чуть не изнасиловал Дэйв, только из-за того что он мой друг?! Да чем ты вообще руководствовалась в этот момент, Лана? Какой бардак происходил у тебя в голове, если ты считала что я. Ну не знаю: тебе не поверю или может быть, встану на его сторону?

- Он не насиловал, - впервые отводит взгляд и начинает обнимать себя за плечи, разгоняя кровь. Она такая маленькая без своих туфель, что на таком расстоянии, кажется забившейся в уголок школьницей. -  Это всё слишком сложно,– Я не хотела делать тебе больно. Не хотела, чтобы ты чувствовал себя преданным.

- Я почувствовал себя намного хуже, когда решил, что меня предала ты! Думал, просто загнусь или сдохну в одной из отцовских квартир, пока ты будешь жить, как ни в чём не бывало и радоваться, что поимела богатенького мальчика, – отключившись на пару секунд, я пришел в себя, понимая, что сжатые кулаки упираются в дверь по бокам от Ланы.

Она такая напуганная  растерянной, что это выходит за любые возможные рамки. У меня перед глазами только её лицо: подрагивающие ресницы, взволнованный взгляд, слегка приоткрытые губы и мои руки, что медленно тянутся к её щекам.

Кончики пальцев обжигает ванильно-розовая кожа. Кажется я даже могу почувствовать бешенную пульсацию её сердца. Она, словно азбука Морзе, пытается донести до меня то, на что не способен онемевший голос. И всё на что меня хватает, прижаться губами к её виску, так крепко обвивая руками, что у Ланы из груди вырывается сдавленный вздох. Он смешивается с какими-то неразборчивыми словами. Кажется, она хрипит: «Не надо… Отпусти…» и тут же замолкает, потому что к горлу подступают слёзы.

Пытается вырваться из западни, в которую попала. Дёргается и мычит, как маленькая косуля с охотничьей петлёй на тонкой ноге. Но я уже не могу разжать руки. Они окаменели от её фруктового запаха, которым пропитался каждый сантиметр моих лёгких. И я как последний наркоман зарываюсь лицом в светлые волосы и вдыхаю их аромат его, упиваясь каждым его оттенком.

- Прости меня за то, что я даже не попытался поговорить с тобой. Прости, за всё то дерьмо что лилось из меня пока ты была рядом. Я просто кретин Лана.

- Эрик… Отпусти меня. Пожалуйста… - мычит Лана, и её пальцы сжимают бока моей рубашки, впиваясь ногтями в кожу. – Это всё уже не к месту. Слишком поздно…

- Ничего не бывает поздно, если мы сами не позволим этому случиться. У нас ещё есть возможность всё исправить.

- Нет… - у меня на груди становится горячо и влажно от её дыхания, и я понимаю, что это впервые когда мы на самом деле настолько близки друг к другу, – ты был прав, когда говорил что прошлое должно оставаться в прошлом и теперь я тоже это понимаю. Поэтому просто отпусти меня. Мы снова обо всё забудем и продолжим жить, как ни в чём не бывало. Хорошо?

Не хочу её отпускать. Не хочу, что бы всё становилось прежним. Что бы то, что я только что узнал, утонуло в зыбучих песках обыденности, приправленное соусом безразличием. И это желание - самое большое лицемерие, которое я только мог себе позволить. Ведь ещё несколько часов назад, на борту летящего самолёта, я так красноречиво распинался о том, что прошлое должно оставаться в прошлом. А теперь получаю под дых своими же собственными словами.

- Это из-за Паркера, верно? – его имя даётся мне через силу. Всё равно, что выдавить из тюбика застывшую зубную пасту. – Он не тот человек, которому можно доверять, Лана.

- Ты не прав, - мотает она головой, но всё ещё прячет от меня лицо. – Он хороший.

- Только не тогда, когда ты женщина, - я понимаю, почему она мне не верит. Слишком долго я был плохим полицейским, позволяя Колену запускать в неё свои сети. Она мне больше не верит, и не поверит до тех пор, пока не будет слишком поздно.