Так рассказывает о конце солоницкого дела польский историк Иоахим Бельский. Несколько иначе передает финал секретарь Замойского, Райнольд Гейденштейн. Он говорит, что многие из поляков советовали Жолкевскому, для примера и острастки на будущее время, вырезать всех казаков до последнего. Но Жолкевский побоялся довести казаков до отчаяния в видах сохранения собственного войска: после долгой осады их оставалось все еще, не считая жен и детей, около 8000 человек, и Жолкевский предложил им следующие условия капитуляции: 1) Немедленно разойтись по домам и никогда без королевского позволения не собираться. 2) Выдать всех зачинщиков бунта вместе с хоругвями и другими войсковыми знаками, присланными им иноземными монархами, а также отдать пушки, ядра, порох и другие военные снаряды. 3) Вернуть все, что успели награбить себе казаки, и отдать свой скарб польскому войску. 4) Освободить на волю всех пленников.

Условия эти были немедленно исполнены: казаки выдали своих предводителей и разошлись во все стороны, а в том числе и Кремпский со своими казаками. Николайчик в «Киевской старине» утверждает, что последний, выйдя из табора под Солоницей, успел соединиться с казацким атаманом Подвысоцким и уйти на Низ в Сечь. И точно, близость Подвысоцкого и более или менее безопасное положение его относительно поляков совершенно позволяют принять это предположение. Подвысоцкий во все время солоницкой битвы стоял со своими чайками и низовыми казаками на реке Днепре, против устья реки Сулы, и если не мог подать помощь своим в критическую минуту, то в этом ему мешали польские чаты, расставленные вдоль Сулы. Зато казацкий атаман, не желая оставаться без дела, занялся истреблением городов и сел, принадлежавших находившимся под Лубнами панам. Он действовал на Суле – до тех пор, пока не узнал о поражении казаков под Солоницей, после чего повернул назад и поплыл вниз. Именно в это время к нему и мог пристать Кремпский с 1500 казаками.

Тот же Райнольд Гейденштейн говорит, что после поражения казаков под Солоницей гетман Жолкевский поручил черкасскому подстаросте уговорить Каспара Подвысоцкого приостановить разорение панских имений, и Подвысоцкий немедленно удалился на Низ.

А Иоахим Бельский, рассказывая о казацком вожде Кремпском после удаления его из-под Солоницы, замечает, что, уйдя за пороги, Кремпский держал себя там смирно и никакого «зла» не затевал.

Специальный исследователь первых казацких движений в Речи Посполитой, рассказывая о конце солоницкого дела, на основании письма Претвича к Нечковскому думает, что «никакого определенного термина заключения мира (между казаками и поляками) не было»: казаки просто на время стихли, ожидая, пока дело само собой уляжется, а поляки нашли за лучшее не разжигать страстей побежденных.

Так или иначе, но сила оказалась на этот раз на стороне поляков, и Жолкевский, покинув поле битвы, вернулся в Киев, а оттуда в город Львов и тут вручил коронному гетману, Яну Замойскому, все свои военные трофеи и нескольких человек пленных казаков с Наливайко во главе. Пленников из города Львова отправили, под начальством шляхтича Поребского, в Варшаву. В Варшаве поляки шесть человек казаков казнили немедленно, а Наливайко держали до тех пор, пока собрался всеобщий сейм. Во время сейма ему отрубили голову, а тело четвертовали и каждую отсеченную часть развесили по разным местам. Впоследствии между украинцами сложилось предание, попавшее и на страницы малороссийских летописей, будто бы Наливайко был сожжен живым в медной кобыле или в медном воле в Варшаве по приказу самого короля.

В борьбе Лободы и Наливайко с поляками гораздо яснее высказались причины вражды казаков против поляков, чем в борьбе Косинского и низовых казаков с волынскими панами. Что там было одним лишь намеком, то здесь определялось в ясно выраженные формы.

Таких причин, как указывает Антонович в своей книге «Исторические деятели Юго-Западной России», было в это время три: сословная, экономическая и религиозная.

Сословная причина состояла в том, что на Украине целое сословие людей, после политической унии 1569 года в Люблине, совсем не было признано законами Речи Посполитой на самостоятельное существование: как не подходящее ни к дворянству, ни к мещанству, ни к хлопству, казацкое сословие оказывалось аномалией среди существовавших сословий и последовательно приводилось к сокращению в его численности. Польское правительство открыто действовало против казаков; но также открыто отстаивало права своего существования и казацкое сословие. На подмогу казакам шло низшее сословие Украины. Последнее, находившееся до Люблинской унии в свободных, по литовскому статуту, отношениях к землевладельцам, со второй половины XVI столетия стало терять свою личную свободу и испытывать тяжкий гнет со стороны польских землевладельцев, смотревших на людей простого звания не только как на низшую породу людей, а даже как на бессловесный скот – «быдло», собачью кровь – «пся крев». Но тяжелое состояние низшего сословия на Украине, кроме того, зависело еще и от других причин, экономического положения и притеснения веры православной.

Экономическое положение низшего населения Украины зависело от перемены, с половины XVI столетия, системы хозяйства во всем Польско-Литовском государстве: до половины означенного столетия в западнорусских землях, как замечено было при вопросе о происхождении казачества, хозяйство лесное преобладало над земледелием. Но такая система народно-государственного хозяйства возможна была только при незначительности населения и при небольших народных потребностях. С увеличением населения и с постепенным, в течение веков, истощением и без того скудной в западнорусском крае почвы явилась потребность в больших участках плодородного чернозема. Такой потребности могла удовлетворить только Украина с ее обширными и богатыми черноземными залежами. И польские паны массами потянулись на Украину после присоединения ее к Польско-Литовской республике. Большие и мелкие паны постоянно выпрашивали у королей листы на право владения разными маетностями на Украине и шли туда, как немецкие пионеры нашего времени в новые и малообитаемые земли. Но для того, чтобы удержать в своих руках такие земли, чтобы в достаточном количестве обработать и защитить их от набегов татар, панам нужны были рабочие руки. Но паны не имели в те поры понятия о свободных работниках и стали обращать низшее население Украины, а иногда и свободных казаков, в крепостное состояние. Крестьяне же и казаки, не стерпев такого положения, стали покидать родные места на Украине и убегать на Запорожье, а оттуда, с оружием в руках, выходить против своих притеснителей, панов. Так, Григорий Лобода и Матвей Саула прямо объявляли, что они идут в Белоруссию добывать «хлеба-соли», а Северин Наливайко собирал вокруг себя «панских подданных», добивался везде «стаций», трусил панские «шкатулки» и норовил отобрать у панов все то, что нажито ими через хлопов и придворных слуг.

К двум названным причинам присоединилась и третья – обида православию. Трудно сказать, какой из двух – экономической или религиозной – причине нужно отдать в этом отношении предпочтение: с одной стороны, нельзя не сказать того, что простой народ берется за вилы только тогда, когда у него отнимают кусок хлеба изо рта; а с другой – нельзя умолчать и о том, что для украинского народа оскорбление православной веры предков всегда, по справедливости, считалось самой горькой и самой тяжкой из всех обид. А что обида православию имелась в виду при борьбе казаков, под начальством Наливайко, с поляками, это видно из нападений казацкого вождя на католические костелы, на имения униатского епископа Терлецкого и брата его, на панов, сторонников унии. Лучшим указателем в этом случае могут служить наезды священника Дамьяна Наливайко, ученого защитника православия, на имения польских духовных и светских особ, сторонников унии.