Чем кончился этот поход для казаков и Самойла Кошки, неизвестно. Но в 1601 году Кошка был в Ливонском походе заодно с поляками. Однако, прежде чем выступить в поход, Самойло Кошка отправил 22 января к Белой Церкви послов Ивана Радкевича, Ивана Макаровича и есаула Андрея Комыша – к коронному гетману с письмом и, предлагая через них полную готовность свою служить королю и Польской республике, вместе с тем просил, ввиду зимнего времени, а также ввиду того, что казаки и голы и нищи, похлопотать перед королем о присылке им денежного жалованья и сукон. Обещая вести себя в коронных землях и прилично, и тихо, Кошка просил короля назначить запорожскому войску ежегодное жалованье, как было установлено раньше того времени; возвратить им город Терехтемиров «сообразно дарованию королевской милости»; восстановить грамоту «славной памяти» короля Стефана Батория насчет казачьих выморочных имуществ, чтобы они не доставались никому, кроме казаков или тех, кому умирающие сами назначат из своих друзей; не дозволять в казацких судах никому, кроме казацкого старшого и королевского комиссара, судить казаков; запретить королевским чиновникам во время прихода войска в украинские города брать взятки с казаков; и, наконец, совсем уничтожить так называемую баницию, то есть изгнание или ссылку из государства.

1 декабря того же 1601 года из Новой Мызы Самойло Кошка отправил двух своих посланцев, Федора и Ивана Брынзу, с письмом к гетману Яну Замойскому и с извещением о том, что, согласно приказу гетмана, казаки держат усердно сторожу на дорогах дерптских, фелинских и пернавских против Карлового войска для наблюдения за движениями неприятелей, но вместе с тем терпят большую нужду в крае и потому просят похлопотать у короля о выдаче им жалованья, которого они не получают, прослужив несколько недель уже сверх четверти года, да и к тому же считают, что вообще положенное казакам королевское жалованье слишком недостаточно. Не получив по этому письму никакого удовлетворения, Самойло Кошка через 23 дня после этого из той же Новой Мызы доносил гетману о том, что казаки, терпя большую нужду и не видя себе от короля помощи, снимают стражу, которую они держали, и собираются уходить на Украину. Вместе с этим Кошка сообщал о действиях какого-то шведского начальника войска Граффа, который 22 декабря был с четырехтысячным отрядом у Гермеса, поймал там несколько человек казаков и, узнав от них о том, что Карлсон (побочный сын шведского короля Карла IX) уже в руках казаков, повернул назад от Гермеса; за ним вышел из Гермеса, кроме нескольких десятков человек, и весь народ. После этого казаки захватили в свои руки замок и теперь предлагают его сдать гетману. Подписываясь под этим письмом, Самойло Кошка сообщал, что вместе с «низовым рыцарством» при нем было 15 хоругвей (польских). Однако начало января 1602 года застало Кошку и казаков все в том же Ливонском походе. 2 января Кошка извещал гетмана, что тронуться к мызе Ринген и расположиться у нее табором, как приказывал ему гетман, он не может, так как все лошади у казаков слишком плохи, провизии, несмотря на все поиски со стороны войска, нигде не оказалось, земля слишком замерзла и строить на ней куреней нельзя; к тому же во всем крае нет ни одного дерева, да и вообще весь край очень пустынный и, кроме двух-трех хворостяных «халупок», в нем ничего нет, а потому и ходить туда казакам не для чего. По всему этому Кошка просил гетмана дозволить казакам или двигаться вперед, или свернуть в сторону и расположиться в хлебном краю и добывать там себе пропитание. 18 января того же 1602 года Самойло Кошка написал последнее письмо коронному гетману, в котором извещал, что хотя казакам и доставлен через Даниловича приповедный лист на получение за последнюю четверть жалованья, но все-таки этого жалованья нет, и казаки, терпя большой недостаток, больше служить не хотят; еще в прошлом году, после того как казацкое товарищество стало разъезжаться, казацкий старшой на раде хотел было остановить это движение, но не мог; теперь же, если бы он попытался еще что-нибудь сделать в этом роде, то казаки могли бы побить его камнями[187].

Таким образом, не получая ниоткуда продовольственных запасов и видя упадок дисциплины между казаками, Самойло Кошка под конец очутился в очень затруднительном положении и не знал, на что ему решиться. Правдоподобность безысходного положения казаков в Ливонии, вследствие крайнего недостатка в продовольствии, подтверждает и секретарь Замойского, Райнольд Гейденштейн[188].

О дальнейшей деятельности Самойла Кошки известий не имеется никаких. Относительно кончины и места его погребения рассказывается различно: в Боркулабовской хронике говорится, что Самойло Кошка, отправившийся с четырьмя тысячами казаков в Швецию, был там убит в 1601 году и там же погребен[189]. Но этому противоречит то обстоятельство, что Самойло Кошка в 1602 году, 18 января, писал письмо из казацкого табора в Ливонии коронному гетману. В приложениях к летописи Величко о времени кончины и месте погребения Самойла Кошки рассказывается иначе: Самойло Кошка при коронном гетмане Жолкевском и во время турецкого султана Османа Гордого участвовал, в 1620 году, в польско-турецкой войне, при урочище Цоцоре; но был ли он взят в плен турками, и если был взят в плен, то выкуплен ли на свободу, как выкуплен Богдан Хмельницкий, – это неизвестно; подлинно известно лишь то, что Кошка погребен в украинском городе Каневе, чему свидетельством служит его гроб, находящийся в этом городе[190]. В других малороссийских летописях о Самойле Кошке передается, что он, вместе с коронным гетманом Жолкевским, участвовал в Цоцорской битве поляков с турками и был взят последними в плен[191]. Из современных же исследователей украинской старины и народных малороссийских произведений Науменко склонен допустить, что пленение турками Кошки – факт исторический и он мог совершиться около 1620 года[192]. Антонович склонен верить и верит, что пленение Кошки турками произошло гораздо раньше означенного года; что он, пробыв в плену около 25 лет, вернулся во время Семена Скалозуба, в 1599 году, на Украину, а потом, совершив походы в Молдавию и Швецию, 1600–1602, в начале 1602 года, во время сражения со шведами, был убит и препровожден для погребения в Киев.

Так или иначе, но в марте 1602 года Самойла Кошки в Ливонии уже не было, и в это время вместо него писал письмо к коронному гетману Гаврило Крутневич. В этом письме Крутневич извинялся перед гетманом за то, что он не может, вопреки гетманскому приказанию, рушить с войском под замок Фелин «сегодняшнего дня (то есть 24 марта), во вторник», как вследствие болезни многих из товарищества и порчи дорог, так и вследствие разъезда казаков за добыванием пропитания, а просит разрешения двинуться в четверг и назначить казакам предварительно место, где бы они могли стать кошем. Подписывая свое имя и фамилию в письме, Крутневич не прибавляет к ним, как всегда делал Самойло Кошка, титула «старшого» и потому наводит на мысль, что он вовсе не носил этого звания, а только временно управлял казаками[193].