– Его не волновало, умею ли я читать мысли. Не ждал от меня такой же ловкости, как у Кассиана. Он принимал меня таким, какой я есть, без каких-либо ожиданий или упреков.

– Где он сейчас?

– Он пал в войне с ундинами. С тех пор Ларимар становилась все невыносимее. Я полагал, что она не питает к нему особых чувств, но, видимо, ошибался. Возможно, она сама не знала об этом. Она ненавидела Элизьен за то, что Майрон был ей верен, хотя они так и не поженились.

Я глотнула воды.

– Ты слышал о ней что-нибудь еще?

Рубин встал и прошелся взад и вперед по маленькому саду.

– Ничего с тех пор, как она сбежала.

– Ты не скучаешь по ней? – Я обхватила колени руками. Все-таки она была его матерью.

– Нет. Из нее вышла ужасная мать. Я много лет пытался найти ей оправдания. Мне не удалось, и в какой-то момент просто перестал пытался. Мне больше не нужно никому нравиться, надо лишь совладать с самим собой.

– И как тебе это дается? – спросила я, и Рубин замолчал. Я довольно хорошо знала, каково это – постоянно сомневаться в себе.

В слабом свете, попадающим в сад через кухонную дверь, он выглядел совсем юным.

– Бывают моменты, когда я все еще хочу, чтобы она мной гордилась. Но они случаются все реже.

– Поэтому ты ушел к Дэмиану? – я должна была задать этот вопрос.

Рубин вышагивал передо мной.

– Мне надоело открещиваться от этой части себя. Я знаю, что обладаю магическими способностями, хоть Ларимар и Элизьен и запрещали мне колдовать. Предположительно ради моей же безопасности. Но это всегда было частью меня, и я боялся раствориться в ней, если продолжу и дальше подавлять эти способности.

Я это понимала.

– Ты сможешь помочь мне проникнуть в кабинет воспоминаний? – Он был честен со мной, поэтому я хотела быть честной в ответ. – Кассиан вылечил бабушку с помощью ауреолы-пера.

Рубин вытаращил глаза.

– Элизьен действительно это позволила? Видимо, она еще отчаяннее, чем я думал.

– Ее это заботит. Как думаешь, почему бабушка назвала Кассиана Эльдорином? Она ведь не могла его знать.

Внезапно я поняла, что моя бабушка давно знает эльфов. Может быть, Ларимар интересовала не я. Почему бабуля никогда не рассказывала мне об этом?

– Ты уверена? – спросил Рубин. – Она не могла его знать, – высказал он мои соображения вслух.

– Почему бы и нет? У нее была подруга, которую соблазнил эльф. Она рассказывала, что эльф исчез, когда та ждала ребенка. Малыш тогда умер при родах, а женщина потеряла рассудок. Бабушка вполне могла знать какого-нибудь эльфа.

Глаза Рубина округлялись все больше, пока я пересказывала слова бабушки. Он провел рукой по своим волосам.

– Говорят… ходят слухи, – начал он, запинаясь. – Об Эльдорине и его лучшем друге Эдене. Не знаю, о чем там шла речь, но может…

– Эти двое бывали в человеческом мире, – продолжила я. – Или о чем ты?

Он поднял ладони.

– Конечно, это возможно. Но контакт с людьми был строго запрещен.

– Нам нужно больше разузнать об Эльдорине. Что находится в этом кабинете воспоминаний?

Вряд ли там на полках стояли фотографии и DVD-диски.

– Разве это важно? – спросил Рубин. – Не лучше ли нам поговорить о печати? Дэмиан хочет забрать ее любой ценой. Не стоит его недооценивать. Это должно стать приоритетом.

Я провела руками по волосам. Он был прав.

– Может быть, все это взаимосвязано, – отстаивала свое мнение. – Даже если мы и не знаем, как именно. Так что говори уже, что скрывается в этом кабинете. Что меня там ждет? Могу ли я вообще в него войти?

Рубин наконец сдался, хотя выражение его лица говорило за себя.

– Как следует из названия, это комната, наполненная воспоминаниями. Их собирают на катушки и хранят там.

Я ни черта не понимала.

– И как это работает?

– Ты видела вчерашнюю церемонию? Историю о рождении первого эльфа? – спросил он. – Серебряные нити были воспоминаниями из тех времен. Киовар каждый год достает их и показывает нашему народу, чтобы никто не забывал о том, как люди хотели убить первого эльфа.

– Тебе это не нравится, не так ли?

Рубин уставился на свои ботинки.

– Думаю, пришло время оставить прошлое в прошлом.

– Мы все еще говорим о вашей эльфийской церемонии?

– Вероятно, нет, – признался он. – Я провожу тебя к кабинету. Поскольку все сейчас на празднике, проникнуть туда не составит труда.

– Это запрещено?

– А ты как думаешь? – усмехнулся Рубин. – Но, если ты хочешь что-то выяснить, запреты не должны тебя останавливать.

– Я могла бы вышить это изречение на твоей подушке. – Я убрала посуду и пошла на кухню впереди него.

– Ты умеешь вышивать? – Рубин недоверчиво покачал головой, ставя наши чашки на кухонный стол.

– Ну конечно нет. Но, вероятно, придется научиться этому, если Элизьен запрет меня в эльфийской тюрьме за то, что я слишком часто сую свой нос в дела, которые меня не касаются.

Рубин подмигнул мне.

– Я буду держать пряжу.

– Заманчивая перспектива!

Как Рубин и предполагал, улицы были совершенно пусты, и только несколько эльфов спешили к дворцовой площади, куда направлялись все празднующие. Пусть я и запрещала себе думать об этом, но перед моим внутренним взором стояли танцующие Опал и Кассиан. Сегодня он не был обязан проводить со мной часть своего времени.

– Кабинет воспоминаний находится в храме жриц, – шепотом пояснил Рубин. – К нему имеют доступ лишь Верховная жрица, Элизьен и Киовар.

– Почему эти воспоминания вообще хранятся? – спросила я.

– Чтобы никто не забыл, – заявил он, будто это было чем-то само собой разумеющимся. – Каждый эльф может отдать на хранение свои воспоминания: мы так и делаем на протяжении сотен лет.

– Это ужасно. Как представлю, что ничего не помню о своем детстве… Все-таки воспоминания – это то, что делает нас нами. Во всяком случае, отчасти.

– Там всего лишь копии, глупышка! Ты ничего не забываешь, твои воспоминания сохраняются для твоих потомков.

– Значит, катушка похожа на флешку? – полюбопытствовала я. – Тогда это, конечно, круто.

– Что бы ни было флешкой… если она хранит воспоминания, то вероятно.

– Как мы туда попадем? – спросила я, когда мы приблизились к храму. Я так и не забыла тех воинственных стражников, что встречали нас, когда Джейд впервые привела меня к Ларимар. С тех пор я здесь больше не бывала.