Человек нанес удар. Длинный, острый, многократно проверенный в сражениях меч вонзился в ногу чудовища, но… не оставил ни раны, ни малейшего следа. Глина просто сомкнулась по линии разреза.

Урдус зло выругался и ударил еще раз, и снова меч только погрузился в глину, свободно вышел наружу, не причинив никакого вреда чудовищу. Вот теперь вожаку стало по-настоящему страшно.

Он начал отступать ко входу в пещеру.

Теперь, выйдя на открытое пространство, Офалус зашагал быстрее. Урдус ощутил ветерок за спиной: значит, он уже вышел из тесной пещеры.

Глиняный колосс двинулся к вожаку.

Урдус сопротивлялся изо всех сил: он размахивал мечом, наносил удары во всех направлениях, колол, резал, рубил. Вплотную приблизившись к монстру, человек ощутил ужасную вонь. То был не просто запах мокрой земли. То был запах смерти, крови, страха…

Вожак сражался так отчаянно, как никогда прежде, но все было бесполезно. Огромная туша нависла над ним, подобно башне, и не успел он отскочить, как громадная глиняная рука схватила его, стиснула изо всех сил, прижала… Урдус заорал, стал отпихиваться, но не смог вырваться. Несмотря на всю свою силу, он оказался беспомощен против чудовища.

Человек вопил не переставая, ему казалось, что он задохнется: монстр прижал его к груди, мокрая глина забивала рот и ноздри, мешая дышать.

Но удушение было бы слишком легкой смертью, Атхари задумал нечто более ужасное для своего заклятого врага.

Вонь от Офалуса становилась невыносимой. Урдус напрягся изо всех сил, но вырваться из объятий чудовища ему не удалось. Не сдаваясь, вожак по самую рукоять погрузил меч в тело твари — но рука вместе с клинком пронзила внутренности монстра, почти не встречая сопротивления, но и не нанося тому никакого ощутимого вреда. Человек молотил кулаками по безжизненной туше, но кулаки только вминались в тело, упругая глина засасывала их.

Офалус с жадностью всасывал Урдуса в себя.

Вожак ощутил, как глина постепенно поглощает его плоть, втягивает и растворяет в себе. Он отчаянно взвыл. А Офалус неуклюже переваливался из стороны в сторону, продолжая двигаться вперед.

Урдус увяз в глине, намертво прилипнув к животу чудовища. Последние силы уходили на то, чтобы высвободить голову и получить возможность дышать… Вожак кричал не переставая, судорожно молотя по глиняному чреву еще свободной правой рукой, как вдруг ладонь прилипла к глине, а уже через мгновение плоть была поглощена, и Урдус с ужасом воззрился на то, что осталось от его руки: голая кость без кожи и мышц.

Офалус неумолимо шел вперед, а прилипший к его животу, точно муха к паутине, человек истошно вопил, скулил, выл от бессилия и боли, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. На краткий миг из глиняного тела показалась рука Урдуса — белая кость — и снова исчезла в чреве чудовища.

Урдус вскрикнул в последний раз. А потом рот его заполнился кисловатой горечью сырой земли, и магически ожившая глина с жадностью поглотила его щеки, язык, растворила глаза, разъела мышцы и наконец уничтожила все тело целиком…

* * *

— О, прах и пепел! — шепотом выругалась Соня.

За ее спиной Десмос, Хубартис и остальные аргосцы замерли, потеряв дар речи от ужаса. Сверху им были отлично видны оставшиеся в живых спутники Урдуса, в испуге сгрудившиеся у озера. Не отрываясь, они смотрели на глиняного колосса, что появился из левой глазницы Черепа.

Монстр словно принюхивался, он размахивал руками, похлопывал себя по животу, как бы приминая что-то внутри. Даже мертвый, Урдус все еще бунтовал: из тела Офалуса то и дело показывались наполовину растворенные кости вожака.

— О боги! — ужаснулся Десмос и поспешил отвернуться.

— Но что это? Что? Как такое может быть? — поразился Хубартис.

Соня провела рукой по волосам, поглядела вниз, снова наверх. Она явно пыталась что-то припомнить.

— Это Офалус! — воскликнула она наконец.

— Как-как?

— Офалус! Эта такая древняя легенда, бытующая у шемитов, легенда о глиняном великане. Магия способна оживить его. О, Великая Мать! Должно быть, это работа Атхари!

— Смотрите! — Дрожащей рукой Десмос указал вперед.

Люди Урдуса закричали и бросились назад, столпившись у южного берега пруда. Офалус начал спускаться с утеса. Он передвигался медленно, неловко, с трудом сохраняя равновесие, придерживаясь рукой за выступы скалы. Кустарник хрустел под огромными ножищами, сыпались мелкие камни.

Бетос сорвался с места, побежал, споткнулся и упал, выронив меч из рук, и, поднимаясь, увидел аргосцев.

— Братья, вы только взгляните!

— Взять их! — приказал Хубартис.

Однако отряд не двинулся с места.

— Взять их! — повторил сотник разгневанно.— Будь проклято это чудовище — перед вами бунтовщики, убийцы! Никакой пощады! Лучники, к бою!

Воины торопливо вышли вперед, приладили стрелы, натянули тетивы. Первая стрела взлетела в воздух — и сразу нашла цель. За ней устремились другие.

— Вперед! — вскричал Бетос.— Бейте поганых псов! Бейте!

Но перепуганные насмерть разбойники даже не могли достойно сопротивляться. Несколько человек ринулись бежать. Аргосцы окружили остальных, отрезая им путь к отступлению. Зазвенели мечи, завязался кровавый бой. Преступники метались в отчаянии, падая под точными ударами аргосцев. А Офалус неумолимо надвигался на людей.

Раздался душераздирающий крик:

— Пощадите, оставьте в живых!

Хубартис отдавал приказы, наблюдая сверху за ходом боя. Десмос стоял рядом с ним.

— Пленных не брать! Никакой пощады! — крикнул сотник.— Убейте их всех!

Соню судьба преступников не интересовала, она видела, что через несколько мгновений с ними будет покончено. Сейчас ее тревожило другое…

Она взяла у кого-то лук и прицелилась в Офалуса. Быстро пустила одну стрелу, за ней вторую, третью.

Все попали в цель, все погрузились в эту гору глины. Даже оперение засосало. Но никакого вреда стрелы не нанесли: ни раны, ни следа не осталось на теле чудовища.

— Проклятье! — выругалась она в сердцах и, опустив лук, повернулась к Хубартису.— Мы непременно должны уничтожить его!

— Да,— мрачно согласился сотник.— И сделаем это!

— Смотрите! — простонал Десмос.

Офалус добрался до подножия скалы. С жуткой неотвратимостью он надвигался на сражающихся воинов. Вот перед ним оказался труп одного из преступников. Чуть помедлив, Офалус подступил к нему вплотную, затем опустил на него огромную ногу. Что-то омерзительно хрустнуло — и труп начал растворяться. Плоть отваливалась от костей, потом и кости втянулись внутрь чудовища.

Десмос опустился на колени, его тошнило от этого отвратительного зрелища.